— И по вашему несравненному очарованию, — в тон ей мурлыкнул Ясенецкий.

Вот ведь наглый котище! А он еще переживал, как московита примут и заметит ли мадам Луиза такой моветон, как отсутствие перчаток! Видо едва не раскаялся, что взял Ясенецкого с собой, но тут же воспрянул духом. Если ведьмак перетянет на себя хотя бы часть излишнего — и совершенно нежеланного! — внимания мадам Луизы, то… пусть и дальше мурчит, рассыпаясь в галантностях!

Почему-то Видо был совершенно уверен, что гораздо больше дамских прелестей ведьмака волнует пирожное, любезно положенное ему холеными ручками мадам. Ну и кофе, да! На кофе Ясенецкий бросал взгляды, полные искренней нежности и страсти, а пригубил черную ароматную жидкость благоговейно, как святое причастие, прости, Господи!

— Скажите, мадам Луиза, — прервал он заверения московита, что тот не пробовал подобных волшебных яств ни в одной кондитерской своего города, а присутствие прекрасной хозяйки дома превращает их и вовсе в нектар и амброзию. — Перед появлением духа в вашем доме происходило что-нибудь необычное? Возможно, кто-то умер или заболел? Пусть даже это была прислуга! Появился новый человек или вы рассчитали кого-нибудь? Возможно, вы купили предмет меблировки? Старинное зеркало или шкатулку? Меня интересует любое отступление от обычного течения жизни, поверьте, это очень важно!

* * *

«Действительно, как можно было перепутать немца с австрийцем?! Вот интересно, а сам герр патермейстер отличил бы немецкую живопись от австрийской, если бы заранее не знал, где какая? — весело подумал Стас и отломил десертной ложкой очередной кусочек изумительного пирожного. Сладкого, воздушного и, кажется, с каким-то кисленьким повидлом под снежной шапкой сливок. — Углеводы! Углеводики вы мои быстрые! После такого дня — самое то, да и вообще, когда-то еще пирожных дадут? На десять талеров в месяц особенно не разгуляешься…»

А вот мадам Луиза куда больше интересовалась герром патермейстером, чем пирожными. За то время, пока Стас и клирик неспешно прогуливались, она успела переодеться! Вместо яблочно-зеленого и наглухо закрытого платья, теперь на ней было нежно-голубое с вырезом! Правда, вырез прикрыт полупрозрачной косыночкой, но это лишь придавало пикантности, потому что смутные очертания ключиц и всего, что ниже, замечательно будили воображение! Неудивительно, что герр патермейстер, стратегически усаженный напротив хозяйки, старался как можно больше смотреть в свою чашку, на Стаса, на циферблат больших напольных часов — в общем, куда угодно, только не на пару круглых холмиков, вздымающихся под косынкой при каждом вздохе мадам!

И, конечно, на все вопросы она отвечала охотно, с педантичностью, по утверждению герра патермейстера, совершенно немецкой, старательно делясь подробностями происходящего. Да-да, странные звуки в ночи, пугающие до обморока! Еще пропадали мелкие вещицы… муфта одной из девушек, шарфик у другой, у третьей — замшевые перчатки… На кухне по ночам случался страшный беспорядок, но когда там оставили ночевать служанку, дух ее не тронул и даже не явился…

При этом мадам безупречно по-французски трепетала ресницами, так смотрела, так чаровала одним лишь голосом, что Стас не мог не признать список покупок для провинциального борделя — весьма эротичной аудиокнигой, а хронику явления полтергейста — хоррором, но таким… на минималках. Зато как вздымается грудь, когда мадам прикладывает к ней ладонь, показывая, где у нее болит сердце от ужаса! И ведь не вульгарно выглядит, а с этакой томной заманчивостью!

«А вот интересно, были бы они наедине, сказала бы она что-нибудь вроде того, что как раз накануне появления полтергейста купила корсет? И не соизволит ли проверить герр патермейстер, не прячется ли дух именно в нем? А если бы рискнула, то что ответил бы патермейстер?» — подумал Стас, изо всех сил удерживая серьезное выражение лица. И едва не заржал во весь голос, представив, как лицо Моргенштерна становится страдальчески каменным, и как оный патермейстер, бестрепетно осмотрев произведение швейного искусства — непременно с черными кружевами и роскошной вышивкой! — выносит суровый, но справедливый вердикт: «Сжечь!»

— Значит, ничего необычного в последнее время не происходило, — подытожил патермейстер и одним глотком допил кофе.

Пирожное при этом он едва тронул, и бисквитно-сливочный шедевр пропал впустую, что Стас решительно не одобрил. Как там сказал капитан? Хоть бы чем-нибудь злоупотребил? Похоже, тут история давняя… Интересно, почему герр патермейстер упорно сопротивляется такой роскошной женщине? Целибат соблюдает, что ли? У-у-у, как тут все запущено! А между прочим, кончики ушей у него покраснели!

Патермейстер тем временем поднялся, бросил короткий взгляд на Стаса и явно заколебался. Но ненадолго.

— Мадам Луиза, позвольте оставить герра Ясенецкого в вашем обществе, — сообщил он. — Благодарю за гостеприимство, однако пора заняться делом, ради которого я сюда пришел. Предупредите прислугу и ваших… работниц, что до окончания экзорцизма никто не должен ни покидать дом, ни входить в него. Лучше всего пока запереть дверь изнутри.

«В смысле оставить?! — чуть не взвыл Стас. — А как же я?!»