Монастырь был величественным, монументальным строением. И, судя по расходящимся повсюду трещинам и стёршемуся камню, очень древним. Потолки во внутренних помещениях тонули во мраке, возносясь на недосягаемую взгляду высоту. В архитектуре монастыря было что-то от готики, но в то же время отовсюду проглядывало что-то чуждое, незнакомое. В галереях, по которым мы шли не было никаких изображений, фресок, резьбы или фигурных элементов. Всё очень строгое, простое. Только прямые линии и острые углы. Голая геометрия, без украшательств. Собственно, о готике напоминали только высокие потолки и стрельчатые арки проходов.

Мы пересекли три галереи и вышли на солнечный свет во внутренний двор. Я даже замер на миг, подставив лицо солнечным лучам. Так приятно было после постоянного сумрака госпиталя снова увидеть солнце. Небольшое красноватое светило находилось в зените. Было тепло. Пахло степным разнотравьем, летом, почему-то свежим снегом и немного дёгтем.

Сестра Кассандра даже и не думала останавливаться, пришлось догонять её чуть ли не бегом. Мы свернули направо и вошли мимо распахнутых бронзовых дверей в центральный вход. В святилище.

Здесь Максимус ещё ни разу не был. Даже меч ему в прошлый раз вручали во дворе, который они с Кассандрой только что покинули. Теперь же я был допущен в святая святых.

Прямой, как стрела, коридор был покрыт фресками. Каждая стена была разбита на квадраты. Фреска в каждом квадрате посвящена одному сюжету из Святой Книги. Всего их на стенах должно было быть пятнадцать. Пятнадцать подвигов-чудес Богини, символизирующие пять главных добродетелей и десять грехов. Прямо как у нас десять заповедей.

Что характерно — убийство грехом не считалось. Богиня сама направо-налево превращала нечестивцев и еретиков в неаппетитный фарш. Что и было довольно реалистично отражено в настенной росписи.

Мы прошли мимо фресок не задерживаясь. Эти сюжеты были каноническими, и их можно было увидеть в любом храме или иллюстрированной Книге Пути. Единственное, чем выделялись здешние художества — своей древностью. Считается, что эти фрески скопированы с тех, которые рисовал один из Спутников Госпожи.

Коридор закончился широким арочным проёмом, и мы, наконец, зашли в алтарный зал. Здесь потолки вновь устремились ввысь. Из узких, закрытых цветными стёклами окон, в заднюю стену помещения били яркие пучки света. В фокусе этих импровизированных светочей находилась статуя Богини.

Смеющаяся сидела в позе лотоса. С прекрасного обнажённого плеча ниспадали складки туники. Лицо скрыто полумаской, рот искривлён в вечной усмешке. Статуя выглядела, как живая. В обнаженных руках Богиня сжимала меч.

Кассандра остановилась, благоговейно склонив голову.

— Иди. Возьми клинок. Приблизься — показала она мне.

Сама она опустилась на колени и сложила руки перед грудью в молитвенном жесте.

Я приблизился к статуе.

Никакого священного трепета я не испытывал, я же с богиней в баре водку трескал. Вернее, наливки, и я трескал, а она вещала. Ну, вы поняли.

Меч был больше всего похож на расплющенный рельс. Широкий двуручный клинок, напоминающий земной аналог меча палача. Кроме длины и формы лезвия, которое, по моим прикидкам, достигало метра восьмидесяти, может, чуть меньше. Двуручная рукоять ещё сантиметров сорок. Здоровенная штука. А уж весит, наверное…

Рукоять меча была прочно зажата в каменном кулаке статуи и выглядела так, будто была изготовлена вместе с изваянием. Лезвие лежало на открытой ладони левой руки. Я неуверенно обернулся на Кассандру. Шутки, что ли, такие шутят?

Та уловила мои колебания, показала:

— Бери! Один раз она уже отметила тебя! На колени встань %^$$#& — дальше следовал жест, значения которого я не знал. Но догадался. Что-то вроде «дятел».

На колени становиться не хотелось. Низкопоклонством попахивало. Поэтому я нашёл компромисс: опустившись на одно колено, я решительно взялся за рукоять меча. Чувствовал я себя при этом дурак дураком.

— Я пришёл, Богиня! — мой голос раскатился под сводами зала. Ничего себе здесь акустика! — Пришёл за своим мечом! Я Максимус Доримед.