Прикидывать хрен к носу.

Взвешивать «за» и «против».

Я бы, скорее всего, так и остался Денисом Щербининым, инженером. Это была не плохая жизнь. Но я, втайне даже от самого себя, всегда мечтал о чём-то таком. О чуде, если хотите.

Незнакомка была права. Шанс мне представился уникальный. Если бы его упустил, я бы потом никогда себя не простил. А если бы ничего не случилось… просто посмеялся бы над своим пьяным бредом.

Да и разменять свои сорок восемь на его двадцать два года, тоже было немалым соблазном.

После того как я приложил руку к груди и произнёс формулу, мир вокруг затопило золотистое сияние. Свет шёл от вращающихся с бешеной скоростью рун и знаков печати. Похоже, той самой, которую наложила на меня Она. Вокруг не осталось ничего от привычного мира. Куда-то пропала спальня и моя уютная кровать. Я парил в первозданной тьме, освещённой только сиянием колдовских символов.

Я ничего не чувствовал, ведь у меня больше не было привычных органов восприятия. Мой внутренний взор заполнила разрастающаяся печать, руны на которой уже превратились в размытые полосы. Я её представлял! Моё сознание, в отличие от восприятия, работало. Я мог мыслить. Старина Декарт утверждал, что это признак существования. Печать превратилась во что-то вроде сияющего тоннеля, в котором я и утонул окончательно.

Что же. Проверим, насколько правдивы книги о попаданцах. Ведь я теперь один из них. И не: «Шёл, упал, умер, очнулся в другом мире младенцем-архимагом», а по собственному желанию.

Я очнулся от вони. От ужасающего смрада немытого тела и застаревших фекалий. Запястья и лодыжка стреляли импульсами боли. В груди полыхал огонь! Мне было больно и страшно. Но я открыл глаза. Ведь они снова у меня были.

Я находился в небольшой каморке. Моё тело лежало на твёрдой поверхности. Комнатку с щербатыми каменными стенами освещала небольшая лампада, давая возможность осмотреться. Первым делом я посмотрел на свои руки. Моему взгляду предстали два могучих предплечья, принадлежащих какому-то великану. Ну или чемпиону мира по пауэрлифтингу. Они заканчивались широкими лопатообразными ладонями. Длинные массивные пальцы оканчивались давно не стриженными обломанными ногтями. А на запястьях красовались металлические браслеты, скованные между собой и покрытые простенькими рунами. Кожа запястий была стёрта до мяса.

Я сел резко, рывком. Левая нога зазвенела цепью. На лодыжке виднелся такой же браслет, как на руках, от которого к ближайшей стене и отходила цепь, продетая через отверстие в каменной кладке. В поле моего зрения попала длинная, спутанная, давно не стриженая борода. Торчавшая слипшимися сосульками, с остатками какой-то еды в ней. Или даже не хочу думать чего, если не еды.

В углу стояла деревянное ведро, которое и было основным источником вони в каморке, помимо моего собственного тела.

Пожар в груди всё разгорался и разгорался. Я замычал от немыслимой боли. Казалось, я горю заживо изнутри. Вокруг тела появилось золотистое дрожащее марево.

В этот момент дверь, ведущая в каморку, распахнулась. На пороге стояло человекоподобное существо, закутанное в серые одеяния, с каким-то сложным головным убором на голове. Нижнюю часть лица закрывал кусок серой же ткани.

— Помогите. Пожалуйста, помогите мне! Я горю! Сделайте что-нибудь, помогите мне! — прохрипел я в ужасе.

Фигура в сером всплеснула руками. Затем ещё раз. Но я уже почти не различал, что происходит, медленно погружаясь в агонию. Уже теряя сознание, я ощутил, как будто меня омыло волной живительной прохлады. А может, показалось.

Первое пробуждение вышло не очень...

Второе пробуждение вышло гораздо приятней первого. Удушающая вонь, в которой я очнулся, исчезла, будто по волшебству. Я чувствовал запах каких-то трав. И лекарств. Лекарственные запахи я ни с чем не перепутаю. Мои родители были людьми старомодными и покупали в аптеках исключительно мазь Вишневского и горчичники. Мои родители что-то сами покупали? Что такое аптека? Что происходит? Я снова открыл глаза.

граф де ля фер проснулся утром

во глубине сибирских руд

немного недоумевая

где пруд

Откуда это всплыло? Какой еще граф? Не помню такого.

Я лежал на мягкой перине посреди большого помещения, заставленного койками, которые сейчас пустовали. Надо мной — высокие каменные своды, поддерживаемые двумя рядами серых колонн. Чтобы уложить моё тело, кстати, были использованы целых две кровати. На одну из местных коек моя новая туша бы не влезла, даже свернись я клубочком. Запястья аккуратно перебинтованы и почти не болят. С ногой та же история. Пожар в груди потух. Бороду явно отмыли и расчесали.

Рядом с моим ложем стоял деревянный стол, покрытый искусной резьбой. Ножки были вырезаны в виде девушек с рыбьими хвостами, а боковую поверхность украшал сложный абстрактный орнамент. На столе стояли какие-то стеклянные колбы, керамические миски и кувшинчики. Вся эта стеклотара и источала запах разнотравья и лекарств.

Я прислушался к себе. Чувствовалась страшная слабость и усталость. Мышцы будто превратились в кисель. Однако почти никаких болезненных ощущений больше не было.