<p> Уставший 150-летний дед после смерти попадает в мир летающих мечей, многотысячелетних Бессмертных культиваторов с детскими лицами, луноподобных девиц с волосами цвета увядшего бамбука и бесконечной погони за силой. К сожалению, насладиться заслуженным покоем ему никто не даст. Держи говорящую лису и кувшин с Бессмертным и беги, потому что за тобой уже выехали.</p>
Глава 1
Это была первая из тренировок, которые мне собиралась дать Черепаха, о чем она сама, собственно, и сказала. Но вот сколько всего этих тренировок будет — она не уточнила.
Зачем и почему мне нужна именно «тренировка неподвижности», как я ее про себя называл, я пока точно не знал, но надеялся, что это всё же будет связано с чем-то практическим.
А надежда, как известно, покидает нас последней.
Первые семь дней я просто сидел на краю острова.
— Ты должен в этой неподвижности находить прелесть, а не делать вид, что я тебя пытаю, Ван, — говорила она каждый раз.
Что ж, прелесть я, может, и находил, но только в первые десять минут, когда тело было свежим, не затекшим, и не искусанным разными насекомыми. Их, кстати, с каждым днем становилось всё больше.
— А они не нарушают покой? — спросил я, указывая на вьющихся вокруг меня комаров.
— Они его часть, — ответила Бай-Гу.
«Так тебе и надо, променял нормального учителя, на…кхм…черепаху».
Он, наверное, хотел выразиться покрепче, но вспомнил, что Черепаха слышит его, поэтому его мыслеречь была относительно невинной и беззлобной.
Первым делом надо было…нет, не отрешиться от комаров и затекшего зада, а наоборот, прочувствовать их. Получалось, что если я бегу от ощущений, то я бегу от реальности — а это был путь в никуда.
— Смотри на озеро, на рыбок. Слушай ветер…и не засыпай! — говорила Бай-Гу, пролетая надо мной.
А уж полетать она любила. Полагаю, это из-за скуки. Хотя, возможно, существо, живущее в своем «особом» времени, просто не способно испытывать скуку. Пока что составить какое-то конкретное мнение о Черепахе я не мог: вроде древняя, а вроде и шутит, особенно над карпом и Бессмертным, и при этом дает наставления, которые не сказать, что всегда помогают.
— Неподвижность, Ван, — это не просто отсутствие движения. Это умение быть полностью здесь и сейчас. Для этого нужно научиться отпускать все лишние волнения, даже самые неуловимые. Тело может дрожать, ум — скакать, но дух должен быть как зеркало, отражающее небо без искажений.
Это наставление было одно из полезных. Оно натолкнуло меня на мысль, что дело вовсе не в беспокойных мыслях, но в беспокойной душе — а это не одно и то же.
— Не пытайся подавить мысли или выбросить их, — мягко наставляла черепаха. — Пусть они плывут мимо, словно облака на ветру. Ты — не хозяин этих мыслей, ты — наблюдатель. Наблюдатель, который не цепляется, не судит.
Минуты тянулись, словно часы и я наблюдал за их течением, стараясь не испытывать нетерпения, стараясь постепенно стать частью этого.
Было трудно. По настоящему. Если я не держал сознание «чистым» то оно наполнялось мыслями о прошедшем, о том, что будет, о Пути. Иногда мне нравилось плавать в этих мыслях, но когда я выныривал из них, то получал тычок под ребра от вездесущей Черепахи.
Частенько она сидела на воде и когтем выводила странные фигуры, и за ее когтем послушно следовали стайки золотых рыбок.
И чуть вдали, единственным черным пятном в озере, плавал карп. Хоть ему и разрешили продолжать находиться в нем, но строго-настрого запретили увеличиваться, так что сейчас он был размером с утку, что ему совсем не нравилось. Но, как говорится, в чужой монастырь…
В общем, и так хорошо, что его пустили. Правда чувствовал он себя…чужаком. Черный, теперь уже с драконьими чертами и рожками, в окружении тысяч золотых рыбок. А еще, ему Бай-Гу тоже начала давать наставления, что ему не нравилось:
— Легко быть большим, — говорила она, — Я вижу, что ты хочешь быть большим, но вспомни, что такое быть маленьким и незаметным. Представь себя мальком, который боится всего на свете. Вот так себя и веди. Тихо, незаметно, и как бы немного трусливо.
— Дракон не может быть трусливым! Дракон должен быть гордым, его должны все видеть и бояться! — глядя в Небо говорил карп, — Я не для того покинул свое «болото», чтобы чего-то бояться.
Черепаха на подобные ответы только многозначительно хмыкала, и продолжала летать над озером.
Лянг, похоже, считал, что это все эти советы Бай-Гу дает лишь для того, чтобы он не шумел и не нарушал покоя Черепахи и ее озера. Я тоже так думал. А как оно было на деле не знал никто, кроме нее самой.
Иногда я думал, что черепаха хочет, чтобы я научился ценить красоту ее озера и ее рыбок. Научился наблюдать за их хаотичными передвижениями туда и обратно, по кругу, вниз- вверх….Смотрел, как они застывают у воды стайкой, а потом резко расплываются кто куда, будто вспугнутые хищником. А может, чтобы я смотрел на белые лотосы, которые источали слабое, едва заметное сияние вокруг себя?