Так, теперь только ждать.

Ждать, и думать: а что это вообще было?..

Звёздная команда, — сказал Лука Брази. — Новенький стадион. Тут мужик не соврал, стадион — словно только что вынули из праздничной упаковки. — И сколько угодно денег на то…

Нет, он сказал: золота.

Сколько угодно золота на то, чтобы победить.

Бред какой-то.

Я достаточно читал фантастики, для того чтобы понимать: мне показали другой мир. Планету, измерение, параллельную вселенную — нужное подчеркнуть.

КАК это возможно — чёрт знает, господь подозревает.

Но это не галлюцинация.

Я знаю, о чём говорю. Можно сказать, как профи.

Не бывает таких галлюцинаций, чтобы травинки оранжевые к унтам прилипали, а потом лежали себе на коврике в прихожей, словно так и надо.

Труба, набрав минимальный заряд, наконец-то звякнула. Не вынимая провода, я набрал Москву…

— Тим, ты с дуба рухнул, звонить в такую рань?

Глянув на часы, я мысленно чертыхнулся.

— Извини. Забыл про разницу во времени.

— Голову ты свою где-то забыл.

Голос у Светки был сонный. На его фоне раздавался приглушенный храп…

Видел я этого её хахаля. Поперёк себя шире, легче перепрыгнуть, чем обойти. Любимый спортивный инвентарь — монтировка.

«Успешный бизнесмен» — ха-ха. В Солнцево таких бизнесменов — как собак нерезаных, и все с оружием.

— Глазастик спит?

— Конечно спит, ей вставать только через два часа.

— Разбуди.

— Пошел на хрен, Тим!

Я немного посопел, внутренне перебарывая себя.

— Пожалуйста.

Светка фыркнула.

Я услышал, как зашелестело бельё. Представил, как она спускает с кровати длинные ноги, встаёт, поднимает руки, встряхнув длинной белокурой гривой, как тянется к шелковому халату, запахивает его на пышной, всё ещё аппетитной груди…

Закрыл глаза. А потом зажмурился, изо всех сил, и скрипнул зубами.

Я говорил ей, что завяжу. Обещал, что поднимусь, и всё будет, как раньше.

Не дождалась.

Ну и хрен с ней, баба — она и в Африке дура.

А Глазастика я заберу…

— У тебя что-то случилось, Тим? — уже не сонным, а деловым голосом спросила Светка. В трубе отчётливо раздавалось шлепанье босых ног по паркету. — Опять бухаешь?

— Не угадала, — мстительно усмехнулся я. — Работу нашел. Крутую. Денег будут платить — до жопы.

Шлепанье ног на мгновение стихло.

— Рада за тебя.

Ага, рада она. Упустила своё счастье, теперь пускай под жирдяем стонет.

Негромко скрипнула дверь…

— Папа?..

Я почувствовал, как горло сводит судорогой, а губы сами расплываются в улыбке.

— Привет, Глазастик. Прости, что разбудил.

— Фигня, пап. Когда ты приедешь?

Комок в горле приобрёл острые грани, в лицо словно бросили горсть талого снега.

— Боюсь, что не скоро, малыш, — в трубе послышались быстро нарастающие всхлипы. — Ну не плачь, родненькая… — мне в ухо ворвался полноценный детский рёв. — Глазастик?..

— Доволен? — рявкнула Светка. — Кто теперь успокаивать будет?

И отключилась.

Чёрт.

Вот вечно я… Знал же, что с ней нельзя — так. Разбудил ни свет ни заря, и бухнул: папу ты ещё долго не увидишь.

Редкостный долбоклюй.

Телефон зазвонил.

— Алло? Глазастик?..

— Чего звонил-то? — голос у Светки был сердитый. — Разбудил в такую рань…

— Ты её успокоила?

— Сказала, что ты пошутил.

— Детям нельзя врать.

— Фигня. Она всё равно через полчаса забудет.

Я скрипнул зубами.

Если я не появлюсь ещё с полгодика, Глазастик и меня забудет. Совсем.

— Так чего звонил-то? — чувствовалось в её голосе особенное нетерпение. Светка всегда обожала сплетни.

— Я же сказал: работу нашел. Попрощаться хотел…