– Голодный?
– спросил меня Вершок, пробуя своё варево на предмет готовности.

– Ну, да.

– Подползай, и миску захвати, - пригласил он меня к столу, на котором уже стояла початая бутылка пойла.

– А это откуда?
– поинтересовался я, щелкнув пальцем по стеклянной таре.

– Оттуда, - загадочно произнёс маг, и принялся раскладывать похлёбку по мискам.
– Или что, ты думал, я на сухую отдыхать буду? Трезвым я бы свихнулся тут сутки сидеть.

– А как назад пойдешь? Сорвёшься же?

– Я ж не собираюсь ужраться, - с улыбкой на лице ответил Зиган.
– Так, тяну по чуть-чуть. Ты ешь, а-то остынет.

Несколько минут спустя, когда наши миски опустели на половину, Вершок завёл неожиданный для меня разговор, который больше походил на чрезмерно откровенную исповедь.

– Знаешь, а ты прав. Я действительно бессердечный. Мне ж теперь нет дела до того, кого убивать. Старик, девка, жалкий калека, да хоть ребёнок - плевать я хотел на их жизни, если они мешают моим планам. Нет во мне сердца, по крайней мере, в том смысле, что ты вкладывал в свои слова.

– В каждом человеке есть...
– начал было я, но в грубой форме был прерван собеседником.

– Не перебивай.
– Рыкнул он, и отхлебнул из горла.
– Сердце в моей груди есть, и иногда оно даже колотится, а порой и покалывает, особенно когда с этой поганой отравой переберу... Сдохло у меня всё внутри, и уже давно, а чтобы совсем на живого мертвеца не походить, и хоть как-то себя человеком чувствовать, я пью. Да, пью я много, но ту пустоту, что во мне, ничем больше не заполнить.

– Если ты говоришь об этом, значит ты всё ещё живой, ведь ты чувствуешь боль...

– Да что ты знаешь о боли?!
– прикрикнул он на меня, на секунду побагровев лицом.
– Ничего ты о ней не знаешь, ничего.

Он снова приложился к бутылке, и на этот раз сделал несколько больших глотков, после чего заел всё остатками похлёбки, часть из которой осталась на его щетине.

– Нам ещё долго быть вместе, и я не хочу, чтобы ты думал обо мне, как о животном. Я расскажу тебе историю своей "смерти", и если ты поймёшь меня, то идти дальше нам будет намного легче.

– Ну, давай, попробуй, - как-то нагло, чего от себя совсем не ожидал, сказал я ему на это.

– Я не всегда умел то, что умею. Всему, что ты видел или увидишь - меня научил Магистр и его лучшие колдуны. До встречи с ним я был простым деревенским знахарем. Лечил коз, кобыл и прочую домашнюю скотину. Да, не всегда одними лишь травами и отварами, но там, где я жил, Церковь и инквизиторы частенько, а порой и вовсе, закрывали на это глаза. В один год был сильный мор, и половина деревни сдохла от хвори или лежала в ожидании своего часа. Меня просили, умоляли помочь людям, но я не делал этого. Почему? Да потому, что нельзя. Скотину - пожалуйста, лечи, сколько влезет, а к человеку с магией не смей прикасаться. Это первое правило всех знахарей, за нарушение которого тебя ждёт неминуемая кара... Златан - мой седьмой сын, - он заболел первым. Затем дочь - Ола, а следом Ханук - первенец. Тут-то я и преступил закон. А разве кто-нибудь поступил бы иначе? Кто смог бы смотреть на то, как трое из восьми твоих детей мучительно и очень медленно умирают? Какой отец сможет смотреть в глаза своим полуживым детям, и ничего не делать?.. А еще, я знал, что после них настанет черёд остальных. Знал, поэтому и помог им. Никто ничего не узнал, по крайней мере, я так думал. Прошла троица, и в один из дней, ещё до рассвета, я ушёл в лес - травы для снадобий собирать... Знаешь, что я увидел, когда вернулся домой? Перед моим домом дуб рос. Большой такой, мощный, ветвистый. На ветках этого дуба, подвешенные за ноги, висели обезглавленные жена и все восемь моих детей, а рядом стояли три ублюдка в красных мундирах...

Да уж, к таким откровениям я не был готов. Всё это, конечно, проливало свет на корень ненависти Вершка к инквизиторам, но совершенно не оправдывало его как безжалостного убийцу. Как по мне, такое потрясение должно было наоборот, вселить в его сердце милосердие к невинным людям, но никак не толкать на бессмысленные убийства, наполненные жестокостью и цинизмом. Немного осмыслив сказанное Зиганом, я внутренне посочувствовал его трагедии, и задал несколько неуместный вопрос:

– Как ты смог выжить?

– Я же говорил тебе, что я умер в тот день, - проворчал Вершок, не поднимая на меня взгляд.

– Хватит собирать чушь, - услышал я голос Кайса, который успел подняться и подойти к столу, хотя я этого и не заметил.
– Он сбежал оттуда, как последний трус.

– Сбежал?!!!
– вопрошающе заорал Зиган, и вскочил с лавки. Секундная игра в гляделки с Кайсом, и Вершок продолжил уде спокойнее.
– Сбежал. Да, я сбежал. Тогда я был трус...

На какое-то время в пещере воцарилось тишина, которую разбавляло лишь чавканье Кайса, жадно уплетающего похлёбку. За это время Вершок допил алкогольное "забвение" и ушёл спать.

– Он про пуговицы не успел рассказать, - нарушил Крысолов молчание.
– Сейчас у него четыре, а всего он должен собрать десять штук.

– Зачем?

– Он сыну обещал - Златану. Нет, не живому. Обещание Зиган дал спустя несколько лет после гибели семьи, на их могиле. После того, как он сбежал, ему повстречался Даст Окаянный - один из лучших магов Магистрата. Именно он и увидел в Вершке потенциал. Даст привёл его к Магистру, где наш друг и обучился тому, что умеет сейчас. Потом, спустя несколько лет, Зиган вернулся в свою деревню, но той уже не было и в помине. Тот мор, о котором он говорил, отправил почти всех к богам, хотя, скорее всего они отправились к бесам. Те, кто выжил, покинули это то гиблое место, и многих из таких выживших Вершок потом нашёл и убил.