Елена оглянулась на деревню, где уже, видимо, забыли, что надо сторожить ворота и не пускать пришлых. Суета умножалась, кажется, в лес уводили не только скотину, но и малых детей. Очевидно, страшная мудрость бывшего злодея с мечом была ведома и селянам.

И что же делать?..

— Славный город Дре-Фейхан поможет? — прямо спросила Елена. — На любых условиях. Это же в его интересах.

— Нет, — сразу и без колебаний ответил Шапюйи. — Даже если согласятся, то спор на неделю, самое меньшее. Сколько сил можно отправить. Кто заплатит и как можно сэкономить. Сбор. Провиант и другой запас. Поход сам по себе. Но скорее все решат, что деревней больше, деревней меньше, это неприятно, но благополучие города прежде всего. Ослаблять наши силы в виду происков Молнара… нет. Точно нет.

— То есть недели две, скорее три, — подытожил практичный Кадфаль, судя по всему, полностью согласный с арифметикой горожанина. — Тут и думать не о чем.

Елена и не ждала иного ответа, однако считала своим долгом проверить. Что ж, проверила… Лекарка поймала взгляд Виторы. Служанка убрала буквицы в мешочек, лицо крестьянской девушки побелело, зрачки расширились, превратившись в темные кружки почти без просветов. Кадфаль перебирал пальцами по дубине, словно полируя и так выглаженное дерево заскорузлыми ладонями. Ладонями бывшего крестьянина. Бьярн помрачнел, перекладывая оружие с одного плеча на другое, искупителя определенно что-то мучило, какие-то потаенные мысли.

— Девять самураев, — внезапно сказала Елена. Чуть подумала и добавила, посмотрев на Витору. — Хотя скорее восемь.

— Дза-му-ра-ифф? — переспросила Гамилла, переиначив с учетом местного произношения.

— Ага, — согласилась лекарка, фехтовальщица и немного писарь.

— Кто это?

— Храбрые люди, которые однажды попали в такое же положение.

Елена решительно подошла к Артиго. Мальчик не проронил ни слова за время энергичного разговора, ограничившись ролью слушателя. Очень внимательного слушателя. Вообще после бегства из Пайта у малолетнего императора внутри словно переключили рычажок, переведя в режим восприятия информации. До того юный дворянин вел себя как отстраненный наблюдатель за толстым стеклом, теперь же, осознав, что будущее и саму жизнь придется выгрызать у бессчетных противников с боем и кровью, наблюдал и запоминал все, как живой компьютер.

— Господин, дозвольте поговорить с этими людьми, — Елена указала на ворота. Там валялась на коленях женщина средних лет, сорвав платок с головы, размазывая по лицу грязь. Ветерок трепал жиденькие, как у старухи, волосы — верный признак неоднократных родов. Селянка выла без слов, как умирающее животное, и выглядело это по-обыденному страшно. Наверное, то была жена одного из тех, кто сгинул в тайном походе за солью. Кадфаль опять стиснул дубину до скрипа в твердом, как железо, дереве.

— Зачем? — осведомился мальчик.

— Я хочу им помочь.

* * *

Подобное состояние лесов упоминается исследователями средневекового хозяйства, в частности Эммануэлем Ле Руа Ладюрье. Кора и в самом деле была товаром буквально стратегического значения.

Изготовление простого самострела, один из вариантов:

Роды без нормальной медицины и последующей реабилитации очень сильно «сажают» женский организм (впрочем, и с ними тоже). В числе прочего обильно выпадают волосы. Отсюда, по мнению многих исследователей, давняя традиция носить платки, заматывая всю голову — чтобы скрыть плачевное состояние шевелюры.

Глава 12

Глава 12

Раньян поджал губы и чуть сощурился. Идея совершить что-то сверх немедленного бегства ему не понравилась, однако бретер смолчал. Шапюйи заволновался еще больше и хотел что-то сказать, но Бьярн положил ему на плечо изувеченную руку и с неожиданным спокойствием, без тени насмешки посоветовал:

— Молчи. Или уходи.

— Для чего это мне? — холодно спросил Артиго. — Я не вижу причин заботиться об этих людях. Мы вернули им раненого ребенка. Ты лечила его. Ты писала для них торговые письма. А они не проявили к нам должного почтения. Они даже не открыли ворота, не отдали должное правилам гостеприимства. Так зачем заботиться о тех, кто нам не нужен?

— Зачем… — повторила Хель с очень странным выражением, не спрашивая и не соглашаясь.

Женщина и мальчик не то, чтобы мерились взглядами… Скорее, это было похоже на безмолвную беседу по принципу «я знаю, что ты знаешь». Хель склонилась в полупоклоне, как и положено вежливому слуге значимого господина, однако в голосе рыжеволосой женщины отчетливо звякнула сталь. Было ясно, что лекарка приняла решение и отступать не намерена, поэтому разрешение сюзерена для нее лишь необходимая формальность, которую надо исполнить ради приличий. Вопрос в том, что думает по этому поводу сам сюзерен… Гаваль по личному опыту знал — в такой ситуации обычный господин сразу же запретил бы — просто чтобы слуга знал свое место и в будущем просил, а не ставил в известность о намерениях.

Только Хель — это Хель. Жуткая дева, которая, отлично понимая риск, без тени сомнений вызвала на поединок четырех убийц лишь потому, что решила — это правильно и так должно сделать. С нее станется защищать навозных червей…

— Потому что это ваши люди, — неожиданно сказала Хель, и железо странным образом покинуло голос императорского фамильяра. Осталась только убежденность и, кажется, искреннее желание убедить в своей правоте. Или, по крайней мере, исчерпывающе объяснить собственные мотивы.