До этого момента история была грустной, однако, увы, отвратительно прозаической. Можно сказать — типичное бытописание смутного времени, когда без того высокие шансы умереть в любой день и час, кратно умножаются. Соль (в качестве консерванта) традиционно была дорогим, крайне важным продуктом, без которого люди попросту не выживали. Все, связанное с нелегальной торговлей драгоценным товаром, обычно сопровождалось повышенным риском и кровью. Гораздо интереснее было то, что рассказала пришедшая в себя дочка вдовицы затем…

— Банда, — утвердительно вымолвила Гамилла.

— Не просто банда, — качнул головой Раньян.

Вся компания сидела на козлах под навесом, которые вполне сгодились как длинная скамья, где поместились все. Почти все — Бьярн по своему обыкновению расхаживал с клинком на плече, Раньян тоже ходил, по рекомендации Елены разрабатывая суставы движением и мелкими приседаниями. Артиго, как обычно, болтал ногами, в эти минуты ничем не напоминая молодого аристократа «высших градусов». Витора, прикусив от усердия язык, перебирала мелкие плашки с вырезанными буквами, которые по просьбе Елены сделал Марьядек. Служанка очень серьезно восприняла проповедь хозяйки насчет того, что невежда — всего лишь полчеловека, и каждую свободную минуту использовала для самообразования.

Вокруг царила некая суета. «Некая» — поскольку Елена слишком плохо разбиралась в сельской жизни, чтобы оценить подноготную. Женщина просто видела — характер повседневной беготни селян изменился. Детей стало меньше. Бабы чаще голосили, притом без видимой причины, будто выполняя некий ритуал. Через ворота — и главные, и вторые, поменьше, на другом конце деревни, потянулись телеги, а также мужички, груженые мешками, словно муравьи. В наблюдательном гнезде на крыше самого высокого дома вместо одного мальчишки теперь сидело сразу три девочки. А главное — лица… лица мужчин и женщин ощутимо переменились, их словно пометило мрачное ожидание дурного. Совсем как у беженцев, ранее встреченных на дороге.

— Не просто банда, — сказал бретер, а Бьярн уточнил. — «Живодеры».

Гамилла кивнула с видом человека, понявшего все по одному лишь слову. Марьядек сделал грустно-злую физиономию, Гаваль, судя по всему, не понял ничего.

— Кто это? — спросила Елена, которой уже доводилось слышать подобное название. Деталей женщина не помнила, однако звучало каждый раз в плохом контексте, очень плохом.

Из ворот гуськом выдвинулось пять или шесть мужчин узнаваемого вида — именно они в большинстве целились из луков и вообще принимали грозный вид над забором, когда компания принесла беспамятную девчонку. Вслед уходящим неслись проклятия самого скверного толка, летели грязь и камни, однако вооруженные шли быстро и целеустремленно, не оглядываясь. Здесь даже Елена поняла все с первого взгляда — нанятая состоятельной деревней охрана торопливо бежала. Бьярн и Кадфаль, не сговариваясь, плюнули вслед беглецам.

— «Живодеры» — это наемники, которым перестали платить, — объяснил затем Бьярн, прикрывая горло, словно там имелось отверстие для воздуха. Очевидно, порезанная глотка болела в холод, а день выдался промозгло-сырым.

— Некоторые попросту разбегаются и начинают искать добра с удачей кто, где придется. А бывает, что никто никуда не бежит…

Рыцарь-искупитель сделал красноречивую паузу.

— Банда, но уже не банда, — попробовала догадаться Елена. — Лучше вооруженная и по-военному обустроенная?

— Да, — кивнул Бьярн. — А еще скоты первостатейные, потому что обычным бандитам в мучительстве, на самом деле, нет резону. Только если выпытать где ценности, да баб там… Лишнее злодейство творить — быстрее всякие егеря прискачут. А вот бешеной солдатне все едино. Они пришлые, родни тут не имеют, оседать на земле не станут. Привыкли под смертью ходить, живут каждый день как последний. Ни в чем себе не отказывают. Во всяческом препаскудстве — особенно.

— А есть разница между бетьярами и этими… «живодерами»? — просила Елена.

— Не особо, — пожал широкими плечами Бьярн. — И там, и здесь вооруженная сволочь, что краев не ведает, убивает без колебаний. И не только… убивает. Можно в одном стаде и тех, и других встретить.

— Понятно. И как это все к нам относится?

— Они идут, — в разговор вступил Кадфаль, указывая на горизонт, где снова дымило. — С запада. По большому тракту. Наверное, из тех войск, что набрала бешеная козаМалэрсида и ее братец. Чтобы ощипать соседей под шумок. Зима близко, баталии заканчиваются, наемников отправляют восвояси. Швыряют на оплату. Ну… чума и расползается окрест.

При упоминании «бешеной козы» Елена едва заметно дернула головой, будто судорога пробила шейную мышцу. Бретер внимательно и быстро глянул на женщину, затем отвернулся, сделал вид, что ничего не заметил.

— Я так понимаю, идут не спеша. Прибирают все, до чего руки загребущие дотянутся, — продолжил Кадфаль, не придав значения короткой пантомиме. — А дорожка та… — искупитель звучно прочистил горло, сплюнул в сторону, Гамилла поморщилась, видя такую невоспитанность. — Проходит аккурат через «нашу» деревеньку.