Рифейну хотел спросить что-то еще, но почувствовал, что силы действительно кончились. Он прикрыл глаза вроде бы в знак согласия – и моментально погрузился в сон…

***

Рифейну открыл глаза среди ночи и взгляд его первым делом отправился за окно.

Повелитель Ночных Небес с женами стояли высоко, ночь была светлой.

Рифейну какой-то момент засмотрелся на яркие светила - Повелители образовали правильный треугольник, опирающийся на более крупный белый круг Владыки. Рифейну внезапно подумалось, какой глубокий символизм в этом треугольнике, в равной тесноте связей и жён с мужем и женщин между собой.

Глаза его увлажнились из-за тёплого комка в груди, и он подивился невесть откуда взявшейся чувствительности и сентиментальности.

«Это все телесная слабость», - объяснил он себе и понял, что же его разбудило на самом деле.

В животе громко и тоскливо забурчало. Так громко, что дремавшая у изголовья служанка-амаро приподняла голову, и встретилась взглядом с открытым глазами Рифейну.

– Я так рада, что вы проснулись, господин, - полушепотом мелодично пропела она.
– Желаете чего-нибудь?

– Есть хочу, - отвыкшие и пересохшие губы повиновались плохо и Рифейну пришлось повторить непослушные слова ещё раз, погромче.
– Есть хочу. И пить...

***

Служанка вскинулась, всплеснула руками и куда-то убежала.

Оставшийся в одиночестве Рифейну продолжал лежать неподвижно. От ночной свежести его оберегало тщательно подоткнутое со всех сторон покрывало, и спеленутый, как младенец, он даже не пытался освободиться.

Но в одиночестве он оставался недолго.

Служанка вернулась не одна. Пришедшая с ней женщина держала яркую лампу, заставившую Рифейну заморгать, и оттого лица он не увидел. Зато увидел в руках у служанки поднос, заставленный не так обильно, как хотелось бы Рифейну.

Женщина нагнулась и целомудренно поцеловала его в щеку.

– Ну, здравствуй, воин. Вот и свиделись...

Нангута.

***

Рифейну попытался высвободить руку, чтобы прикоснуться к ней, но женщина мягкими сильными руками слегка придавала его плечи.

– Пока не шевелись. Не надо. Я покормлю тебя. Отец предупреждал, что ты проснёшься очень голодным...

– Нангута, пить, - прохрипел Рифейну, радуясь, что сиплость спрячет то, как дрожит его голос от переполняющих чувств.

Такая чувствительность тоже не была обычной.

Рифейну по давней привычке отметил и эту странность внутри себя. Маг большую часть творения совершает в собственном внутреннем мире - и потому присматривать за состоянием разума и чувств ему необходимо так же, как ювелиру необходимо следить за чистотой рабочего стола.

Раньше Рифейну заботу всегда принимал как должное, она не очень то трогала его. Но никогда ранее ему не приходилось получать заботу в слабости и беспомощности.

И снова он подивился резонерствующему силлогизму, всплывшему в уме, уже слегка напоминающему прежнего ироничного Рифейну: «Слабость делает человека чувствительным».

Но тут Нангута со служанкой умело приподняли его и подперли спину подушками.

Пиалу с чем-то, что пахло свежестью и кислинкой, понесли к его губам и Рифейну припал к ней. Но губы не слушались, и он закашлялся, злясь на себя, свою беспомощность и неловкость, продолжая тянуться к чашке со столь желанным питьем.

– Подожди, воин, - Нангута была терпелива, но непреклонна.
– Мелкими глотками. Твоё горло давно отвыкло от простейших вещей.

И Рифейну послушался, хотя хотелось опорожнить пиалу одним жадным глотком. Он и не думал, что так хочет пить, пока не услышал этот свежий запах.

И это тоже было удивительно - то, как остро все чувствовалось. Приятная шероховатость простыни и покрывала, мягкий свет ночных светил и горящей лампы, свежий вкус и запах напитка. И запах женщины, уютный и домашний запах женщины, исходящий от Нангуты.

Всё вокруг было новым и пронзительно дающим знать о себе, словно разум истосковался по ощущениям...

Сделав два крохотных глоточка, он отстранился и прикрыл глаза, прося паузы. Нангута терпеливо ждала, служанка стояла рядом, держа поднос.

Питье оказалось совершенно волшебным, язык и горло оживали с каждым вдохом.

– Ещё, - попросил Рифейну и голос уже звучал почти привычно. Нангута послушно поднесла пиалу.

И десяти глотков не выпил Рифейну в четыре приёма, когда живот снова громко напомнил о себе: "Есть!!! Не пить, а ЕСТЬ!!!"

Это было так громко и бесцеремонно, что Нангута снова улыбнулась.

– Отец сказал, что тебе сейчас нужнее всего мясной отвар, - она поднесла к его губам другую пиалу, побольше, и сытный тёплый дух заполнил ноздри Рифейну.
– Тоже, понемногу, не торопясь...