Какое-то время мы молча залипали в телефоны. Тишину периодически нарушали реплики вроде: «Блин, инет ваще не пашет», или «Пацаны, я вам в телегу такой рилс кинул — закачаетесь!»

И снова тишина на несколько минут.

Открылась дверь, и в палату зашёл Хали-Гали. Обычно соломенные волосы у него на голове стояли дыбом, но в этот раз парень зачем-то прилизался водой. Окинув нас хитрым взглядом, он сказал:

— С-скучаете? Н-ну-ну.

И Хали-Гали пошёл от двери к столу, который стоял прямо напротив неё, у окна. Всё расстояние можно было запросто преодолеть за пять-шесть шагов, это заняло бы меньше минуты. Но для страдающего ДЦП [1] Хали-Гали это время увеличивалось впятеро.

Доковыляв до стола, парень с самым загадочным видом засунул руку в глубокий карман джинсов, а потом жестом заправского фокусника выудил оттуда карточную колоду.

Шмякнув её на стол, Хали-Гали уселся на соседнюю кровать и гордо закинул ногу на ногу.

Мы уставились на карты.

В больнице почему-то запрещались карточные игры. Даже обычного «дурака» здесь воспринимали как азартную игру и наказывали за неё по-всякому. Как минимум, если заметят, — отберут карты. А максимум — выпишут к чёртовой матери с нарушением, и фиг тебя потом в другую нормальную больницу возьмут. А уж мама как расстроится… Поэтому к картам категорически нельзя было притрагиваться. Никогда и ни за что. Иначе греха не оберёшься.

Короче, мы сели играть.

Дверь открылась так резко, что мы соскочили со своих мест и не нашли ничего лучше, чем засунуть карты под себя. Отбой и колоду добора Миха быстренько накрыл моей книжкой.

Собственно, когда Соня вошла в палату, мы уже сидели с самым честным видом. Миха положил ногу на ногу и, покачивая тапкой, что-то очень сосредоточенно разглядывал за моей спиной. Хали-Гали смотрел в окно. Глюкер ковырял ногтем столешницу. И только я один посмотрел на дверь.

Стояла тишина. Соня казалась разъярённой, как рой диких пчёл, однако, посмотрев на нас, она прыснула от смеха и закрыла за собой дверь.

— Ребята, вы палитесь, — сказала она. — Ну, так, самую малость.

— На фига так пугать? — напустился на неё Мишка, вытаскивая из-под себя смятые карты.

— А я что, одна должна пугаться?

Соня плюхнулась на кровать рядом с Михой и уселась полулёжа, прислонившись к стене. Потом она поёрзала, устраиваясь поудобнее, потуже натянула белую майку с Куроми и заправила её в короткие спортивные шорты.

— Что? — фыркнула она, заметив, что мы пялимся.

— Тебе не холодно в шортах? — сказал я, чтобы хоть что-то сказать.

На самом деле в палате было довольно жарко, и, например, Глюкер сам только недавно надел свои треники.

— Па-адажди, — встрял Хали-Гали. Он, как обычно, зрел в корень. — Ш-што з-значит, ш-ш… — он на миг замолчал, собираясь с силами, а потом взял дыхание и продолжил: — Што не т-ы одна д-олжна п-пугаться?

— А то и значит, что эту стерву положили к нам в палату. Как я и говорила.

— Жуткую девку? — оживился Глюкер.

— Её самую…

Мы побросали карты и один за другим вылетели в коридор. Уже у самой двери под номером «четыре» замерли и переглянулись. Что, если только войдём, она сразу нападёт на кого-то из нас? Или, пока Соня ходила к нам, девица приготовила какую-нибудь ловушку?

— Да не бойтесь вы, она, скорее всего, ещё спит, — и Соня вошла первая.

Мы потянулись следом.

Зрелище, конечно, было очень странным. Девочка лежала прямо на покрывале, свернувшись клубком, и вроде спала. Её успели хорошенько отмыть и нарядить в какую-то старую застиранную пижаму, белую в красный горошек. Из подмышки торчала грязная лапа плюшевого медведя.

А в другом углу, на дальней от двери кровати сидели, забравшись на неё с ногами, однопалатницы Сони — Кира и Софа. Обе бледные от страха и с дикими глазами. Перед собой они выставили алюминиевые чайные ложки держалом вперёд, как ножи. Кира снимала новенькую на видео — фиг её знает, для чего.

Я чуть не заржал, но побоялся разбудить новенькую и просто издал какой-то донельзя странный и практически неприличный звук.

— Это она? Как-то не выглядит той бешеной стервой, про которую вы рассказывали, — разочарованно сказал Глюкер.

Он успел подойти к кровати девочки и навис над ней, разглядывая, как какое-то занятное, но не слишком страшное насекомое. Через мгновение к нему подошёл Миха.

— Димон, — позвал он меня, стоило только наклониться поближе, — да её и правда знатно покромсали.

Я приблизился на пару шагов, но подходить к девчонке так близко, как эти двое, не стал. Собственно, даже от двери при желании можно было разглядеть, как из-под пижамы выглядывают бинты. Повязки наложили на руки, ноги и даже на шею девочки с медведем. К её лицу было прилеплено несколько лейкопластырей.