Очевидно, новая соседка Сони и в самом деле попала в крупную передрягу. И возможно, ей действительно пришлось защищаться, а то и убить кого-то.

Хотя нет, вряд ли. Тогда бы её положили куда-нибудь в госпиталь при детской колонии, а не в обычную больницу. Это было невозможно.

Или всё-таки возможно?

Девчонка завозилась во сне, и мы рванули от неё так, будто в нас брызнули кипятком. Я с Михой оказался перед столом у окна. Глюкер так перепугался, что вылетел вон из палаты, едва не сбив Хали-Гали, который заглядывал из коридора.

Соня тяжело вздохнула и уселась на свою кровать, обняв подушку.

— Наши мальчики самые смелые, — хмыкнула она и посмотрела на соседок. — Да опустите вы эти ложки! Выглядите как дуры.

Мы с Михой сделали оскорблённые лица, мол, изначально так и хотели: встать тут — у этого стола.

Кира и Софа опустили своё оружие. Телефон тоже.

— Я думаю, что её хорошенько накачали снотворным, — предположила Соня, разглядывая девицу. — Чтобы маленько поутихла. Говорят, эта кикимора весь процедурный разворотила.

Я переглянулся с Михой: когда мы с ним после обеда ходили на уколы, процедурный выглядел почти по-старому. О чём Мишка и немедленно сообщил.

— Странно, — нахмурилась Соня. — Неужели там так быстро прибрались? Ой, да вы, мальчишки, всегда такие невнимательные, что я себе брови полностью сбрею, вы и не заметите!

Это она зря. Любое, даже самое незначительное изменение во внешности Сони я замечал тотчас. И думаю, что был тут не один такой.

— А кто тебе это сказал? — спросил я.

— Глазкова.

— О, — Миха закатил глаза.

Я пояснил:

— Эта Глазкова тебе ещё не то наплетёт, только уши подставляй.

— Ну да, — хмыкнула Соня. — Мы же сами не слышали, как эта психушка за дверью громила процедурный.

Мы снова посмотрели на новенькую.

Девчонка, лежавшая перед нами на нерасправленной кровати, совсем не казалась той бешеной стервой, какой её считала Соня. И, видимо, другие девочки из четвёртой палаты. Скорее наоборот, её было так жалко, что становилось даже как-то не по себе. Складывалось ощущение, что девочка эта побывала в какой-то ужасной передряге вроде автомобильной катастрофы или чего-то подобного. И все эти многочисленные раны и порезы на ней, вероятнее всего, из-за случившегося. А странное поведение — это от шока.

Я вспомнил озверевший взгляд девочки и поёжился.

Нет, после аварии люди выглядят иначе.

Девчонка снова дёрнулась во сне и стиснула своего медведя. Я видел, как белоснежные бинты под пёстрой пижамой пошли красными пятнами.

В этот момент девчонки истошно заорали.

— Что стряслось? — всполошился Миха, стараясь при этом не поворачиваться к новенькой спиной. Он инстинктивно схватил со стола ложку, взяв её как нож.

— Т-там, там!

Я проследил за указательным пальцем Киры и увидел, как через всю палату бессовестно и вальяжно ползёт таракан. Здоровенный такой, рыжий.

— Вот дуры! — с облегчением выдохнул Миха и сел на свободную кровать, держась за сердце.

— Тоже мне, нашли из-за чего орать, — сказал я и раздавил насекомое.

Распахнулась дверь, и в палату влетела Сова.

— Что случилось? Чего голосите?

Кира и Софа сидели на одной кровати, поджав под себя ноги, и были белее снега. Кира подняла на медсестру огромные от страха глаза.

— Таракан, — произнесла она. — Вот такенный! — и показала руками существо размером с добрую крысу.

Сова сдвинула брови к переносице и обвела взглядом палату. Остановилась, естественно, на нас с Михой.

Я снял тапку и продемонстрировал ей труп насекомого.

— Ещё один громкий звук, и вы двое отправитесь в свою палату.

Сова бросила взгляд на новенькую, но та по-прежнему спала, вцепившись в своего медведя, как в спасательный круг.

Дверь закрылась.

Мы выдохнули.

Разъярённая Соня посмотрела на однопалатниц и зашипела так, будто готова была убить обеих тотчас:

— Не дай бог вы разбудите её своим ором… Честное слово, я вас придушу!

— Если она не придушит тебя раньше! — Софа успела отойти от шока и теперь на что-то очень сильно злилась. Но кто их, девочек, знает, на что именно?

Вообще-то их обеих звали София. Но Соня могла перегрызть кому угодно глотку, если её, не дай бог, назовут Софой. И то же самое, только наоборот, было с Софой. Обе готовы были чуть не драться до смерти, чтобы доказать, что это имя можно ласкательно уменьшать только так и никак иначе. Мы же какое-то время пытались найти в их словах хоть какую-то логику, пока не решили просто забить и запомнить, что вот одна София — Соня, а вторая — Софа, и всё тут. Потому что гладиолус.