— Эми, если ты получила то, за чем явилась, — начала Глория, — мы...

— Не слушайте её, — доверительно сказала Эми Прентису, — это у неё такой способ пригласить меня присоединиться к вам. Я сейчас. Погодите минуточку.

Она подвинула стул от соседнего столика и оседлала его с видом приглашённой звезды крупного ток-шоу, которую ведущий просит поведать зрителям о новом проекте.

— Итак, это у меня первый настоящий прорыв, эта роль в Нежном пламени. Но ведь, Глория, ты помнишь, как тогда летом мы с Джули Кристи [17] ?..

Глория вытащила сигарету (курением она обычно выражала гнев), коротко кивнула и уставилась в окно, выпуская туда дым. Официантка поймала её взгляд и покачала головой. Глория затушила сигарету в чашке из-под кофе.

Эми, не дожидаясь ответа Глории, продолжала в том же темпе:

— ...и я думаю, что получить эту роль мне помог коннектикутский кабриолет, ведь Эрвин... Эрвином звать моего агента, Том... Эрвин подсунул продюсеру видеоплёнку, на которой я работала вместе с Джули Кристи, а та изображала мою мать... Я, наверное, только капучино возьму. — Она ухватила проходившую мимо официантку за передник, ослепительно улыбнулась в ответ на вспышку недовольства, вызванную этим движением, и добавила: — Можно мне капучино, и шоколадной посыпки побольше? Буду вам бесконечно благодарна. Спасибо.

Глория не потрудилась скрыть стон. Прентис пожал плечами и заговорщицки подмигнул ей, будто говоря: Мы её сейчас выпроводим и продолжим посиделки. Но Эми просидела ещё добрый час, вывалив на них неформальное резюме своих ролей в кино и рекламных роликах, а также кратковременной карьеры бэк-вокалистки рок-группы (Прентис удивился, узнав, что девушка ещё и на аккордеоне умеет играть). Скучать с ней не приходилось: слишком весёлый нрав, так и брызжет энергией. Прентиса начал облекать животный эротизм всех её движений. Да, с ней было прикольно, и, несмотря ни на что, он радовался её появлению.

Наконец Глории понадобилось отлучиться на встречу с арт-директором издательства. Прентис оплатил счёт, и они вышли. Он собирался было предложить Глории проехаться вместе на такси, как тут Эми, будто прочтя его мысли, сказала:

— Том, я бы не прочь пройтись через Центральный парк в офис моего агента. Знаете ли, я немного струхнула...

— Струхнула, что можешь кому-то навредить? — с прорвавшимся сарказмом перебила Глория. — Эми, на дворе белый день. Центральный парк в это время дня совершенно безопасен.

— Там никогда не бывает совершенно безопасно. Я просто подумала, если бы Том согласился...

— Мы можем подвезти тебя на такси, — сказал Прентис. — Слишком дождливая погода для прогулок.

Он пожалел об этом решении, как только Глория и Эми затеяли спор, кому выходить первой. Глория проиграла: её офис был по эту сторону парка.

Выходя, она что было сил хлопнула дверью.

— Глория всё слишком серьёзно воспринимает, — со смехом заметила Эми.

Когда Прентис помогал ей выйти из такси у агентского офиса, то обнаружил, к собственному удивлению, что приглашает девушку на вечер в джаз-клуб.

Кроме того, он начал подозревать, что она на чём-то сидит.

Когда они встретились, чтобы отправиться в клуб, она предложила ему немного наркоты. Она называла эту хрень «X» — Прентису вещество было известно под названием «экстази», или МДМА. Нейротоксин, вызывающий у людей деланное дружелюбие и энтузиазм. У Эми, как он впоследствии узнал, вещество просто усиливало и без того свойственное ей в гипоманической стадии настроение.

Эми страдала маниакально-депрессивным расстройством — сама она предпочитала термин «биполярное расстройство». В госпитале Калвер-сити такой диагноз поставить не смогли.

Теперь же, вспоминая тот дождливый октябрьский день в Нью-Йорке, а потом — ночью — удивление Эми, когда Прентис заявил, что не употребляет наркоты и не станет принимать никакого X, он подумал: Да, скорее всего, это наркота. Какая-то другая наркота. Бадди знает: крэнк, метамфетамин, а может, новый, специально разработанный препарат. Наркота её сожрала. Превратила в мумию из алюминиевого ящика.

Но этого объяснения недостаточно. Там что-то ещё. Кто-то ещё. Кто-то дал ей золотую кредитку и двести баксов наличкой. Прентис точно знал, что Эми не работала. Значит, кто-то дал. Кто-то. Какой-то сукин сын.

Не иначе, какой-то грёбаный продюсер.

Лонни долго дёргал надзирателей. Это в первый раз он их о чём-то просил. Он с трудом сдерживал слёзы и рвоту. Он повёл их к себе в комнату, ругаясь, что те ползут, как сонные мухи.

Он показал им Митча.

Митч просто сидел там. Он сидел в странной позе, как младенец, с невинным выражением лица, и по полу под ним растекалась лужа крови.