Она была увлечённой женщиной, эта госпожа Штутгарт. Кокаинщики и мефедринщики — неважно, курят они или нюхают, — рано или поздно обнаруживают, дорогая моя, что после первых нескольких доз наркотик доставляет им лишь тень прежнего наслаждения. Зато тяга к нему только усиливается. Как мы оба, Констанс, слишком хорошо знаем, мозговые структуры, ответственные за наслаждение, содержат определённое число клеток и могут перенести лишь некоторый уровень неестественной стимуляции, прежде чем отмирают.

Или выгорают, как ты бы сказала.

И что же остаётся? Что дальше?

Обезумевшая от ломки госпожа Штутгарт и несколько её несчастных монстроподобных друзей отыскали способ пробить этот барьер, перекинуть мостик в неизведанное. Они, прибегнув к определённым психическим упражнениям и войдя в контакт с определенными... гм, существами эфирного мира, обнаружили, что, заключив известные соглашения с этими существами, известными нам как Акишра, можно наслаждаться опосредованно, через функционирование мозговых центров других людей. Образно говоря, снимать пиратскую копию этого наслаждения. Для начала следует взять этих людей под контроль, чтобы центрами наслаждения и страдания в мозгу удавалось манипулировать в полной мере, а затем осуществить стимуляцию, посредством наслаждения или боли, маршрутизируя все ощущения через центр наслаждения. Как только стимуляция наслаждением оказывается невозможна, в игру вводятся сенсоры боли, и ощущения инвертируются. Можно испытывать часть этих ощущений, используя другой мозг в качестве посредника. Если контролируешь пятерых человек, можно кормиться с пяти мозгов, не рискуя повредить собственному. Это душа, моя дорогая Констанс, испытывает наслаждение или боль — мозг есть всего-навсего вместилище хрупкого маршрутизатора ощущений.

И вот госпожа Штутгарт становилась всё более и более нелюдимой. Многие конфиденты её погибли или покончили с собой. Вместе с тем росла и её психическая мощь — за счёт её, так сказать, договорённостей с Акишра, существами, благодаря которым паразитизм и стал возможен. Они поддерживали её в добром здравии, пока сверстники вокруг старились. Они кормились, при её посредстве, на расколотых душах людей, которых выбирала она своей добычей. Она забирала ощущения и разумы своих жертв, а душами питались Акишра. У неё возник своего род симбиоз с Акишра.

В конце концов...

(Тут Эфрам сделал паузу, вздохнул и с неожиданной тревогой погрыз ноготь, размышляя, чем рискует, открываясь девушке. Но потом понял, что не в состоянии удержаться от потока откровений...)

В конце концов, маленькая моя Констанс, госпожа Штутгарт обзавелась новым кругом друзей. То было уже в новом поколении, в конце 1940-х, а потом до начала 1960-х. Жил-был, например, молодой продюсер по имени Сэм Денвер. За него она в итоге и вышла замуж. Она изменила имя и фамилию, став Джуди Денвер. Также в этот круг друзей были вхожи светила кино и прочих искусств. Например, актёр Лу Кенсон или художник Гебхардт, который заявлял, что умеет писать портреты по аурам с такой же лёгкостью, как и по физическому облику. И были...

(Я помню Лу Кенсона! воскликнула Констанс. Он был звездой во времена моего детства. Он участвовал в том телешоу, как бишь его... Привет, Гонолулу).

Да, да, именно так. И были среди них те, кого на первый взгляд затруднительно к этому кругу причислить, в том числе я. Я написал эссе, в котором указывал на сходные черты воззрений Айн Рэнд и Ницше, своего рода маленький шедевр... «Джуди Денвер» заметила мою работу и пригласила к себе. Ведомый интуицией, я принял приглашение и воспользовался присланным мне билетом до ранчо Дабл-Ки. Там, на Ранчо, меня инициировали. У меня обнаружился поистине выдающийся талант, недоступный другим. Дар сей разрывает меня на части, и он же сделал меня бесценным активом для Денверов.

Расцвет сего Божественного Зрения, как я называю оный великий дар, позволил мне понять, что мне суждено превозмочь путы мерзостного межвидового скрещивания, затеянной Денверами программы...

(Межвидового скрещивания? уточнила Констанс.)

Да, моя дорогая. Ну... понимаешь, в строгом смысле слова это не скрещивание, потому что секс там не предусмотрен. Это слияние животного и человека. Акишра способны мыслить... в определённом аспекте... но интеллект их не очень-то высокого уровня, они просто животные. Эфирные животные. Безымянный Дух — существо совсем иного класса...

Я не хотел принадлежать Акишра. Я бежал. Я отыскал Безымянного Духа, и вместе с ним обрёл собственное направление развития.

Наслаждение очень важно, Констанс, но, вопреки моим прежним утверждениям, его недостаточно. Требуется экзальтация. Подлинное господство и подъём к Трансценденции! В противном случае я ничем не лучше тех, кем стали Денверы: вампиров. Они кормятся на центрах наслаждения мозга, да так полно, что никакими другими устремлениями уже не способны себя занять. Это их raison d’etre [44] . Наслаждение и страдание, которое, благодаря Акишра, также преобразуется в наслаждение. Наслаждение может быть усилено до уровня, какого рабы Акишра уже не в состоянии переносить. Уровня сверхчеловека, существа большего, чем просто человек. Но этого состояния невозможно достигнуть, если вокруг день и ночь клубятся мерзостные черви!

(Эфрам? попросила она. Можно мне ещё немножко Награды?

О да, моя дорогая. Вот. И пока что это всё.)

Мы потом поговорим. Мы побеседуем о Безымянном Духе. Теперь позволь, я сыграю тебе Моцарта, а затем покормлю. Я знаю, как ты любишь пиццу, и заказал её в преддверии твоего возвращения. Сейчас засуну в микроволновку, и готова. Затем я уделю тебе ещё Награды, и мы вместе примемся строить планы изящного и элегантного убийства.