— Когда они устроят эту вечеринку? — спросил Джефф, войдя в кабинет. Прентис поднял глаза от компьютера.

Джефф казался возбуждённым. Он то засовывал ладони в задние карманы джинсов, то вынимал, складывая на груди; черты его узкого лица заострились сильней обычного.

— Завтра вечером, Джефф. А что ты...

— А то, что мой братишка до сих пор числится пропавшим без вести, вот что! — Он пожевал верхнюю губу. — Я с этим грёбаным сыщиком говорил, как бишь его, Блюмом. Он ничего не знает наверняка, кроме того, что гибнут дети. Подростки. В основном девочки. Пока что лишь один мужчина... всё тело будто перемолото...

— О, да. Я вспомнил. Я читал про это.

— ...толком ничего о нём не знают, но уверены, что ему было где-то в середине третьего десятка, значит, это не Митч.

— С какой стати это мог быть Митч? Дети всё время пропадают... если бы их всех убивали, на улицах проходу бы не было от трупов!

— О, ты заговорил, как тот долбаный коп. Это твоя идея была — нанять сыщика. Блюм припёрся в Дабл-Ки, а ему дали от ворот поворот. Точно так же, как и нам.

— Он не попытался обследовать это место?

Джефф [46] нетерпеливо кивнул.

— Попытался. В бинокль. Сказал, что там ничего интересного. На дворе куча мусора да пара пьяных в зюзьку старпёров у грязного плавательного бассейна. Он утверждает, что наблюдал за ними долго и под разными углами. Пустая трата времени. Если Митч там, они держат его в доме.

Прентис почувствовал угрызения совести.

А что, если Митч и в самом деле там? Он подумал о Лизе. К ней он испытывал смешанные чувства. Он не мог избавиться от ощущения, что девушка им манипулирует. Она подсунула ему наркотики. Она дала ему X. С ней было хорошо, но, оставаясь в одиночестве, он стал подвержен внезапным, хотя и кратким приступам тревоги. Чего он боялся? Он сам не знал. Зато ощущение близости Эми оставило его. Пьянящая чувственность прикосновений Лизы изгнала иллюзию. Временами, однако, он всё ещё чувствовал Эми, не так сильно, как раньше, а периферическим восприятием...

— ...пойду к долбаным федералам, — говорил Джефф, — хотя на дух не переношу... И я намерен снова обратиться к адвокату.

— Я тебе вот что скажу, — прервал его Прентис. — Подожди ещё три дня. Я поговорю с этим сыщиком и немного покопаюсь в прошлом Денверов.

Может, удастся раскрутить Артрайта на контракт в районе понедельника. А потом Джефф волен хоть чёрта лысого в суд вызывать.

— Три дня? — Джефф глубоко вздохнул. — Ладно. Договорились. Три дня. Держи меня в курсе, чувак. — Он повернулся было уходить, у двери остановился, пытаясь закончить разговор на дружеской ноте. — Как твой сценарий?

— Я за него вплотную взялся, но пока медленно.

— Медленно? Ну и что, главное, чтобы верно. А как там твоя новая соска?

— Ты чрезвычайно куртуазен, Джефф. Ты настоящий джентльмен, в современном куртуазном понимании этого слова.

Джефф расхохотался, парадоксальным образом обрадовавшись подколке (Прентис знал, что он так отреагирует), и вернулся к себе в комнату, посмотреть спортивное обозрение CNN. Прентис несколько минут делал вид, что работает, затем присоединился к Джеффу.

Выстрелы вселили в Эвридику некоторую надежду, всего на пару минут. Ей подумалось, что на ранчо могла проникнуть полиция. Но потом выстрелы стихли, остался только далёкий смех, перемежавшийся воплями. Полицейских сирен слышно не было. Значит, это не копы. Скорее всего, Больше Чем Человек и его дружки чем-то забавляются.

Но теперь раздавались и другие звуки, из комнаты под её собственной. Рядом с кроватью в полу была дырка. Она казалась естественной, эта дырка, такая удобная дырка, и вместе с тем будто бы нарочно пробитой в двухуровневом полу. Эвридика полагала, что дыры в стене и полу оставлены здесь специально, чтоб они с Митчем их обнаружили.

Поэтому она твердила себе, что не должна играть по их правилам и подсматривать, что творится на нижнем этаже. Это было нелегко. Она заткнула пальцами уши и попробовала отключиться, отсекая большую часть шумов. Но сквозь затычки долетали смех и стоны, подобные розам и шипам, растущим на одном и том же стебле. Эвридика услышала чей-то жалобный вопль.

— Не кладите его на меня, не кладите его на меня, не!...

И кто-то другой спокойно сказал:

— Вложите их в его раны.

Потом звуки одышки... и струящейся мочи... И треск медленно ломающихся костей. И дикий, булькающий визг.

Эвридика расплакалась, пытаясь заглушить звуки, долетавшие снизу. Стянула с кровати матрас и положила его на дырку в полу, но всё равно продолжала слышать ослабленные вопли. Она крепко прижала ладони к ушам и закружила по комнате. Ей казалось, что от бритвенно-острой несправедливости творящегося у неё сейчас лопнет и разлетится голова.

Её взор остановился на дыре в стене. Она поспешила туда и опустилась на колени, постучала по стене ладошкой.

На сей раз он ответил.

— Эври?