Эта миссия – чистое самоубийство. Я это знаю, и Хронос знает. Но что еще остается? Смотреть, как Лазер поубивает нас по одному, пока не останемся только я, Джейк и Хронос? Ждать, пока ко мне не вернутся воспоминания, уже некогда, а Школа никаких решений не предлагает – значит придумаю их сама.

– Я согласна, – говорю я, и сердце екает. – Расскажи, как попасть в Ножовище, пальцы твои я тебе верну.

Вход в Ножовище перемещается, но Часы наверняка за ним следят.

Хронос улыбается во весь рот:

– Это-то я и хотел услышать. Тебе понравится. Вниз по коридору, налево и два раза направо. Сегодня он в туалете для мальчиков.

– Ножовище – в туалете для мальчиков?

– Вход в него – да.

– Хорошо. – Стою на месте, не торопясь уходить. – А почему не ты? Почему ты не пойдешь, не убьешь Лазера, не вернешь свои пальцы? Ты знаешь о нем вещи, которых не знает больше никто. С тобой Часы.

– Что толку иметь власть, если нельзя заставить кого-то другого делать за тебя грязную работу?

Хронос рассеянно бьет по кнопкам «Геймбоя» и бросает на меня взгляд поверх своих «рэйбэнов». Прямо в глаза не смотрит.

– Ты его боишься, – говорю я.

Хронос фыркает:

– Этого-то неудачника…

– Ты тоже его не понимаешь. И боишься.

Он замолкает. Его челюсть сжимается.

– Поаккуратней, Кот.

– Угрозы, Хронос? – спрашиваю я. – Похоже, ты и меня побаиваешься.

На это он ничего не отвечает. Больше сказать и нечего. Я поворачиваюсь к выходу.

– Погоди, Женщина-Кошка, – говорит Хронос.

Я смотрю на него и вижу, как он лезет в задний карман и достает нож. Щелк – из рукоятки выскакивает лезвие.

– Опасно идти одной. – Он протягивает нож мне. – Возьми это [12] .

Я закончила картину.

Когда я впервые взяла ее в руки, уже завершенную, мне стало хорошо от мысли о том, что моя мама будет вечно ухаживать за своим бонсаем в лучах заката. На обратной стороне холста очень мелкими буквами я написала название: «Защитница».

– Когда покажешь? – спросила меня мама, когда я рисовала эскиз, вместо того чтобы готовиться к выпускному по математике.

С тех пор, как я ей рассказала, она спрашивала минимум раз в неделю.

– Ты могла бы увидеть его на ярмарке искусств, – сказала я. – Но нет, вы же с папой собрались на открытие выставки…

Она хмыкнула себе в кроссворд и, не поднимая глаз, ткнула ручкой в мою сторону:

– Мой можжевельник – центральный экспонат! Жаль, конечно, что не попаду на ярмарку, но ты же покажешь мне после?

– Да, покажу после. Принесу домой, прежде чем отправлять на конкурс.

Миссис Андерсон обещала помочь мне упаковать и отправить картину. За первое место полагалась почти полная оплата обучения в некоторых колледжах. Хороших. Я могла бы пойти куда-нибудь учиться рисовать. Но желающих будет масса.

Я затемнила толстую закругленную линию на эскизе. Я рисовала лицо, больше похожее на кошачью маску из белого фарфора, хотя шея и плечи были человеческими.

Мама наблюдала за мной поверх газеты.

– Чего? – спросила я.

– Ты улыбаешься, – ответила она.

– И что?

– Миссис Андерсон считает, что может получиться?

– Она мне и предложила податься.

– А ты как думаешь – получится?

Я на мгновение замялась, потом ответила:

– Да.

Я не представляла, какими будут мои соперники. Я понятия не имела, из каких дальних уголков страны они пришлют свои работы, что изобразят и с какими эмоциями. Но я знала свою работу и знала, какие чувства она у меня вызывает. Я доставала холст и краски в кабинете и ощущала, как легко мне даются цвета и мазки. Я знала, что творчество – отдушина. Свои обычные, мрачные и сюрреалистичные рисунки я иногда выдирала из себя, как зубы, но с этой картиной никогда ничего такого.

Я писала ее с такой ясностью, что ни на секунду не усомнилась в том, что делаю.

Подобное случалось слишком редко – какие уж тут сомнения?

Два раза налево, а потом направо – и я у входа в Ножовище, оно же туалет для мальчиков, расположенный (возможно?) в коридоре кабинетов математики, а может быть, естествознания, а может быть, их обоих, соединенных посередине. Дверь – как в любой другой туалет, только у мужской фигурки на табличке нет головы. Открываю ее и заглядываю внутрь. Никогда раньше не была в туалете для мальчиков. Писсуары вдоль одной стены, раковины вдоль другой, в глубине несколько кабинок вырваны, а на их месте – портал в ад.