Она старалась смотреть на вещи трезво, правда. Старалась сохранять позитивный настрой. Но теперь, когда впервые за день девушка осталась одна, нервы начали сдавать.

Что, если она случайно откроет свою детскую? Или, что еще хуже, комнату родителей? Разум Сигны боролся сам с собой: с одной стороны, она хотела найти их спальню и узнать как можно больше, с другой – понимала, что их вещи должны оставаться нетронутыми. Что, если там было что-то, что мама и папа хотели бы от нее скрыть? Вдруг она посмотрит на них иначе и увидит не тех безупречных родителей, которых так тщательно рисовала в своем воображении? Не говоря уже о том, что поблизости бродит дух. Сигна почувствовала на коже чей-то взгляд, отчего по затылку побежали мурашки. Что, если это злой дух, каким когда-то была Лилиан?

Гандри бежал впереди нее, и Сигна подумала, что он может выглядеть довольно угрожающе во время охоты на духов. Пес каждые несколько минут оборачивался с высунутым языком, как бы говоря, что их путь свободен. Краем глаза Сигна уловила внезапный отблеск света под дверью комнаты, мимо которой проходила, и предательское бледно-голубое сияние духа, появляющегося и исчезающего вдали. Кто бы то ни был, Гандри казался беззаботным. А если он не волновался, то и ей не стоило. В конце концов, она была жнецом.

Сигна несколько минут бродила по коридорам, прежде чем набралась смелости и открыла одну из дверей. К счастью, первые покои, на которые она наткнулась, явно предназначались для гостей. Все оказалось настолько просто, что, как только Сигна оказалась внутри, нестерпимый зуд и тошнота утихли. Напряжение в теле спало, и девушка опустила багаж на пол.

Сигна решила, что первым делом следует навести порядок. Элейн не заслуживала того, чтобы выполнять такую тяжелую работу в одиночку, к тому же рутинное занятие помогло бы отвлечься. Сигна сняла с кровати простыни – возможно, когда-то они были белыми, хотя нельзя сказать наверняка из-за слоя пыли. На нее тут же нахлынули воспоминания о жизни с тетей Магдой, какой несчастной она была до приезда в Торн-Гров. Эмоции, которые она подавляла с тех пор, как уехала, наконец прорвались наружу, еще раз напомнив ей, насколько девушка одинока.

Внутри все сжалось, на глаза навернулись слезы, и Сигна пнула постельное белье так, что грязная сторона плашмя упала на пол. Несколько раз чихнув от пыли, Гандри подошел и лег рядом, положив подбородок ей на ногу и нежно облизывая ее. Сигна зарылась пальцами в его шерсть, когда из глаз брызнули горячие слезы.

– Здесь только ты и я, мальчик. – Она опустилась достаточно низко, чтобы положить голову на спину Гандри, и уткнулась лицом ему в шею. Он был одним из немногих осколков нормальной жизни, оставшихся с ней, а еще волком в овечьей шкуре – эта мысль была настолько нелепой, что девушка чуть не рассмеялась, крепче прижимая собаку к себе, пока за окном не раздался раскат грома.

Гандри вскочил, его шерсть встала дыбом, а клыки обнажились. Сигна проследила за его взглядом к старому туалетному столику у окна, напрягшись и затаив дыхание. Зеркало было мутным от грязи, но не настолько, чтобы Сигна не могла разглядеть развевающийся подол платья, который только что был там, а в следующее мгновение исчез. Ее охватила паника, но через несколько секунд она нашла объяснение. Это был не призрак, а просто крошечная щель в подоконнике, из-за которой занавески колыхались от резкого ветра. Она поспешила закрыть окно, прежде чем вернуться к Гандри.

– Все в порядке, – прошептала Сигна, накрывая их одеялом, как коконом. Ей пришлось повторить это еще несколько раз, почесывая его за ушами, прежде чем пес, защищая, прижался к ней всем телом. – У нас все будет хорошо. Теперь это наш дом, и я не дам нас в обиду.

Они погрузились в молчание, и хотя дыхание Гандри вскоре стало более глубоким, каждый скрип половицы и порыв ветра не давали Сигне уснуть. Какое-то время она раздумывала о том, чтобы совсем отказаться от сна, но поместье стало ее домом, и она не позволит никому и ничему внушать ей страх.

Так что она прижалась к Гандри, закрыла глаза и заставила себя забыться сном.

В ту ночь, когда гремел гром, а дождь хлестал по стеклу, Сигна проснулась от того, что чьи-то руки сжимали ей горло.

Ее охватила ностальгия, и ей снилось, как она ест сладости с Перси и занимается в гостиной с Марджори, пока взгляд не стал затуманиваться. Внезапно она увидела лицо Перси, его глаза, темные, как безлунная ночь, когда он сжал ее горло. Блайт стояла позади него вполоборота и не обращала внимания на происходящее. Сигна потянулась к ней, пытаясь окликнуть. Но крик беззвучно прозвучал в ночи, видение исчезло. И все же, даже когда призрак Перси исчез, хватка на горле не ослабла. Именно тогда, судорожно хватая ртом воздух, Сигна поняла, что действительно задыхается, и резко проснулась.

Гандри стоял напротив нее, в три раза больше своего обычного роста. Его клыки были обнажены, из пасти сочились тени. Он рычал, хотя Сигна не могла ничего расслышать из-за стука крови в висках. Она попыталась выпрямиться, но обнаружила, что не может пошевелиться. У нее на груди сидела пожилая женщина, которую Сигна никогда не видела, и улыбалась ей жалостливой улыбкой, напомнившей Сигне о бабушке. Одной рукой женщина убрала волосы со лба Сигны, а другой сжимала горло.

– Все в порядке, – промурлыкал дух. – Возвращайся ко сну.