Ричард одним взглядом спросил у Виллемины позволения. Она чуть заметно кивнула — и он, еле коснувшись губами, поцеловал её пальцы, серебряные шарниры, без перчатки. Как тёмной государыне в полной мере.

— Я понимаю, — сказал он. — Не сомневайтесь, ваше величество, мы с парнями сделаем всё, что сможем.

— Слушай, Ричард, — вдруг вспомнила я, — с парнями — это понятно. А девушка у вас откуда?

Ричард улыбнулся нежно:

— Теритта… Ой, знаете, леди Карла, она очень храбрая девушка. Она немного вот опомнится — и будет вместе с нами, боец самый настоящий. Она — как я: уехала в город, поступила на женские курсы, учительницей хотела быть. В отпуск домой возвращалась, ну и попала в самую мясорубку: тут фронт, тут жруны летают… под жруна и попала. Я её сам отпускать пришёл. Обожжённая была — одно горе смотреть. Уж видно, что не жилец. Я говорю: сейчас всё пройдёт, сейчас к Богу пойдёшь, не бойся, сестрёнка, а она глядит на меня и еле-еле шепчет: остановить! Остановить их! Ну вот я и… силу, говорю, дать тебе, чтоб остановить? Давай, говорит, брат. Я и дал.

Виллемина слушала, задумчиво улыбаясь. Дала Ричарду договорить — и весело сказала:

— Что-то подсказывает мне, что вам нужно ждать гостей из обращённых Эрнста, дорогой Князь. Вампирам страшен ад, они падки на тепло, а слухи в Сумерках расходятся так же быстро, как сплетни в светском салоне.

— Ну что вы, государыня, — рассмеялся Ричард. — Они же боятся как огня и Эрнста, и Хаэлу эту, и адских гончих! Мэльхар, не в обиду ему, трясся хуже всякого новобранца, который под артобстрел попал. Не сунутся они. Даже если и захотят — не сунутся. Хотя, конечно, мессир Олгрен нам с Ларсом такую богатую защиту показал, даже на бумажке нарисовал — куда там гончим-то! К блиндажу они и близко не подходят, вышел у нас прямо склеп на освящённой земле. Чистые звёзды, Олгрен говорил. Ещё с давних времён, до раскола.

— Может быть, обращённые Эрнста и не сунутся, — сказала Виллемина. — А может, и сунутся, тем более что эти чистые звёзды, предположу, светят им не менее ярко, чем звёзды небесные. Просто имейте, пожалуйста, это в виду, хорошо?

— Это конечно, раз вы так говорите, — Ричард вздохнул. — Жаль уходить, да неловко: вам же обеим завтра вставать чуть свет, государыне — особенно. Не могу я больше вас сна лишать.

— Ты приходи, — сказала я. — Запросто приходи. Мы тебе всегда рады.

— Удачи вам, Князь, — сказала Вильма. — Дай вам Господь везения, дорогой друг.

Сердечно попрощались — и нам было жаль, что он ушёл. Но у него по ночам самая работа, подумала я. Отрывать Ричарда от его главного дела — просто нечестно: он ради этого дела отдал свою человеческую жизнь.

А мил он всё-таки совершенно не по-вампирски.

— Знаешь, кого мне напомнила эта прелюбопытнейшая особа, эта Хаэла? — вдруг сказала Вильма. — Одного человека, который, хоть и жил в совсем иное время, тоже терпеть не мог называть имя своего дома…

— Марбелл Междугорский, — тут же поняла я.

— Он самый, — Вильма хмыкнула. — Дамочка ему подражает? Дамочка имеет к нему отношение?

— Паутина, — подхватила я. — Которую она тянет через темноту… ну да о чём ты говоришь! Это же личный метод Марбелла! Он обожал искать ощупью, через зеркало — и я не очень понимаю, как именно он это делал. Была ли это какая-то особая практика, как он любил, частью чернокнижная, частью алхимическая — или просто его личная особенность, свойство его Дара…

— Дар передаётся по наследству, — заметила Виллемина. — Характерные особенности…

— Ты хочешь сказать — потомок Марбелла? Внучка? Или правнучка? Только этого нам не хватало…

Виллемина пожала плечами:

— Милая моя сестрёнка, во всех источниках, включая закрытую информацию внешней разведки, я читала только одно: Марбелл не любил живых женщин. Поэтому его потомки — под большим вопросом: дети обычно не появляются ниоткуда. И тем не менее…

— И тем не менее, — сказала я хмуро. — Мало ли что в жизни случается!

— Мне надо поспать, — сказала Вильма. — От усталости мне приходят в голову совершенно безумные идеи. Вроде той, что путь аду открыли именно на Святой Земле — и что Марбелл немало хлопотал, чтобы этот путь был как можно удобнее и приятнее для адских сил. И как-то уж слишком очевидно представить себе участие в этой драке потомков всей компании главных страшилищ прошедших веков. Дольф, Церл… почему не Марбелл? Было бы до отвращения символично…

— Тебе точно надо поспать, — сказала я. Обняла её за талию и повела в нашу спальню. — Прямо необходимо. Придумаешь тоже! Вот только Марбелла нам и не хватало для полной радости. Ну его. И, кстати, как она ухитряется использовать гламор? Я думала, это строго вампирское свойство.

Виллемина слегка сопротивлялась, но шла.

— Ну, положим, не вампирское, а шире — народа Сумерек и Межи. Неумерших, всевозможных странных сущностей, живущих на грани посмертия… Быть может, адских сил?

— Ох.

— Ох, — согласилась Вильма и села на постель. — Всё. Все беседы — потом.

И зевнула.

Я не помню, как заснула. Просто провалилась в сон, как в глубокую тёплую воду. Кажется, кто-то обнимал меня, смутно припоминаю ощущение прохладной Тяпкиной морды на своём колене… и всё. Тёплая блаженная темнота, пронизанная крохотными золотыми искорками.

И резкий грохот со звоном меня оттуда выдернул, как морковку из грядки. Тяпка лаяла, злобно лаяла, как на врага, и скакала, топала по полу. Люди побежали.