Здоровый глаз волка глядел на нее с нескрываемой насмешкой. Переступив с лапы на лапу, волк широко зевнув, склонил голову на бок и снова глухо рыкнул. С уголка огромной, созданной рвать и перемалывать плоть, пасти потянулась нитка щедро перемешанной с гноем слюны. Девочка с трудом подавила испуганный всхлип. Больше всего ей хотелось, бросить топор и оглашая тоннель громким криком, последовать за Стреибьорном, но она знала, стоит ей повернуться к чудовищу спиной, или даже издать слишком громкий звук — зверь бросится. Впрочем, оставайся все как сейчас, шансы ее все равно невелики.

Овцерез. Этот волк появлялся в их долине десять зим назад. В тот год, после того как Беррефнед — Железные ладони нашел ее в снегу и нарек своей дочерью. Волк — двусущный. Одиночка, что приходил по ночам. И за сезон уносил с собой не меньше четверти стада. Трижды охотники отправлялись за его шкурой и трижды приходили ни с чем. А на четвертый раз просто не вернулись. Шестеро крепких, тертых и битых, знающих здешние горы как свои пять пальцев, мужчин, пропали, без следа растворившись в снегах. И тогда Стонеульф — голос воинов, зарезал черную курицу, чтобы раскинуть кровавые руны. Когда это случилось Сив была еще слишком мала, чтобы ее допустили слушать слова гадания, но попытки поймать волка с тех пор прекратились, а каждый конец оборота, когда небо чернело и с гор приходили самые злые ветры, пастухи выбирали трех самых жирных овец в стаде, перебивали им ноги, и отнеся к стоящему на берегу озера рунному камню, оставляли громко блеющих от боли и страха животных в снежной круговерти. Овцерез… Взрослые о нем не говорили, а среди детей ходили самые разные, один другого страшнее, слухи. Говорили что это оборотень — шаман, что пошел смотреть великие рунные камни, но не сумел совладать с их силой и превратился в зверя, говорили, что это древний волчий ярл, переживший времена когда бушевала война богов пришедших и нежеланных, а серые охотники могли говорить как люди, потерявший весь свой хирд[11] в битвах с молодым, утратившим магию речи потомством, говорили что это скальд, что сложил хулительный гимн о самой проводнице в иной мир Морриган и был проклят мстительной богиней…

Сив в это не верила. Не хотела верить. Даже самые древние старики признавали, что время героев давно прошло. Внешние и древние истребили друг друга. Осталось дыхание и гниль. Людской род измельчал, боги уже не ходят среди людей, а магия медленно, но верно покидает мир. И только здесь в горах есть еще те, кто несут в своих жилах остатки крови странников и богов. Но и они лишь жалкие тени былой мощи той стороны. Так что перед ней просто волк. Пусть, самый здоровенный из тех, кого, она когда либо видела, но перед ней сейчас стоит просто больной и старый зверь…

— Ты просто волк. Просто волк. Просто волк. — беззвучно прошептала она непослушными губами. — Просто волк. — Осторожно перехватив секиру, Сив покрепче утвердила ноги на засыпанном каменной крошкой полу. Теплое, отполированное древко ласкало ладонь. Тяжесть уже не тянула к земле, а наоборот успокаивала. На миг показалось как будто ее плечи обняли теплые ладони. — Ты просто волк. — Повторила девочка и распрямив спину положила оголовье топора на плечо. У нее будет один удар. Не больше.

Овцерез оскалился. Не выдержавшая дуэли взглядов Сив моргнула. Волк угрожающе зарычал и шагнул вперед. Голова зверя находились на добрый локоть выше макушки девочки. Пасть казалась такой широкой, что в нее можно было запихнуть даже самую жирную овцу. Огромные, в палец, взрослого мужчины клыки блестели желтой, потрескавшейся эмалью.

— Я не боюсь! — Зашипела Сив, и сама испугавшись того как прозвучали ее слова, вскинув топор повыше, шагнула вперед. — Я тебя не боюсь Овцерез! Повысила она голос и тоже оскалилась. — Это холодное железо! Будь ты хоть трижды оборотнем, духом или потомком йотунов, сделаешь еще шаг и лишишься остатков зубов! А если будешь совсем глупым я отправлю тебя на ту сторону!

Это казалось невозможным, но оскал зверя стал еще шире. В здоровом глазу чудовища полыхнуло пламя. Низко присев волк сделал вид что сейчас бросится влево, качнулся вправо, и неожиданно поменяв направление низко пригнувшись метнулся вперед. Свистнувшее в воздухе лезвие секиры разминулось с раззявленной пастью буквально на волос. Лицо Сив обдало горячее дыхание, сбитый ударом мощной лапы жировой светильник затрепетал пламенем и обиженно зашипев погрузил тоннель во тьму…

– -

— Сив? Что там было, Сив? Голос Стреибьорна буквально звенел от смеси переполнявших его страха, уважения, неверия, и любопытства. Как ты его убила?

Пошатывающаяся от усталости девочка, отпустила огромную когтистую лапу и утерев, измазанным грязью предплечьем, стекающий по лицу пот, окинула подростка не обещающим ничего хорошего взглядом.

— Копье свое сам заберешь. — Буркнула она недовольно. — И похоже топор дядьки Хререка в туннеле засыпало. Возьмешь вину на себя.

Стреибьорн моргнул. Это был не вопрос. Это было утверждение. Заговори с ним таким тоном любой из мальчишек одаля[12], лежать бы ему уже с разбитым носом, но сейчас глядя в ледяные глаза едва достающей ему до подмышки девчонки спорить ему совершенно не хотелось. Мертвый волк был размером с быка, и каким бы старым он ни был, подросток искренне сомневался, что с ним бы справился даже самый сильный воин из рода. Но дело было даже не в этом. В глубине этих будто промороженных лютой зимней стужей глаз, на самом дне зрачков Сив, клубилось и ворочалось что-то настолько страшное, что в сравнении с ним мертвое чудовище казалось безобидней прилетевшей на луг божьей коровки.

— Хорошо. — Поспешно кивнул подросток. — И отступив на шаг, принялся с подчеркнуто озабоченным видом разглядывать мертвую тушу. Я возьму на себя вину. Только если ты скажешь, что это я убил волка.

— Нет. — Неожиданно качнула головой Сив, и упрямо скрестив на груди испачканные кровью и грязью руки с прищуром уставилась на медленно клонящееся к снежным пикам горных хребтов солнце. — Ты никому ничего не расскажешь. Никогда. И я тоже. Мы взяли топор, чтобы посоревноваться в метании, а потом отправились удить рыбу. Лодка перевернулась и топор утонул в озере. А теперь помоги мне собрать камни. Мы должны похоронить его до заката. Он был воином. Жил как воин. Ушел на другую сторону как и хотел. В бою. Это будет оскорблением бросить его так.