— Ну вот, накликала… — Усмехнулся стрело. — Давай, иди помогать. Заодно и научишься.

Широко зевнув, северянка неторопливо закрыла баночку со смазкой, зафиксировала крышку протянутым вокруг горловины кожаным ремешком, спрятала сосуд в поясную сумку, неловко застегнула пояс, потянулась, и легко спрыгнула с валуна.

— А почему бы и нет? — Усмехнулась она и повернулась к арбалетчику. — Ллейдер, ты один посторожишь? За оружием моим присмотришь?

— Да вали куда хочешь. — Буркнул продолжающий что-то ковырять в механизме арбалета магут. — Я тебе что, папочка?

— Упаси Создатель и великие духи чтоб ты был моим отцом. — Сплюнув под ноги Сив с хрустом размяла шею и зашагала по направлению к шалашам.

— Плохой день есть? — С искренним интересом поинтересовался невысокий, но крепкий как гриб боровик, явно разменявший четвертый десяток наемник и протянув воительнице кувалду крякнув взвалил на себя вязанку кольев. — Фрау есть выглядеть очень уставший и бледная.

— В фургоне растрясло. — Вновь широко зевнув великанша с сомнением взглянув на протянутый ей деревянный молот чуть слышно вздохнула, покачала головой и с легкостью подхватив с земли вторую огромную связку кольев зашагала к границе поляны. — А еще от лошадиного запаха мутит.

— Это не есть совсем похоже на правду. Фрау выглядит так, будто она есть поссорилась со свой магутский друг. — В глубине почти утонувших за кожными складками глаз гармандца мелькнули хитрые искорки. — Но я считать, что она есть потерять мало. Фрау есть может найти лучший, хороший друг. Много очень очень хороший друзей.

— Ты так считаешь? — Поправив слегка съехавший с плеча пук деревяшек, дикарка чуть замедлила шаг и с нескрываемым удивлением посмотрела в сторону пыхтящего рядом кантонца. Я думала вы таких как я не любите.

— Это есть не совсем так. Если фрау есть желает много хороших товарищ, то может вступать в мой отряд. — Украшенное свисающими ниже подбородка пшенично желтыми усами мясистое лицо наемника разошлось в широкой, искренней улыбке. — Если фрау надеть мой сапог[1], у нее есть появятся сразу дюжина любящих братьев и один очень сильно заботливый отец.

— Сразу к делу, да? Мне это нравится. Обычно вы южане, пол дня вокруг да около бродите, так что голова болеть от слов начинает. — Криво усмехнулась дикарка и остановившись в полудюжине шагов от границы леса вытянула из связки первый кол. — Девок, что ли не хватает? — Неожиданно перехватив деревяшку двумя руками великанша шумно выдохнув резким ударом загнала ее на добрый локоть в землю. — В Ислеве не нагулялись?

— Кхм… — Кашлянул то ли впечатленный демонстрацией силы, то ли не ожидавший подобного заявления кантонец и сдвинув на затылок прикрывающий макушку айзенхут[2], озадаченно уставился на торчащий из земли кусок заточенного дерева. — Я есть иметь в виду немножко другое. — То ли от смущения, то ли от раздражения режущий слух, рубленый акцент гармандца стал еще сильнее. Наверное, мой всеобщий есть не совсем хорош. Ни один из нас есть никогда не обидит и не тронет девичью честь фрау. Мы есть сольдатен, а не бандит.

— Не вижу особой разницы, если честно. — Достав второй кол Сив залихватски крутанула его над головой и неуловимым взглядом движением воткнув его на расстоянии локтя от первого, потянулась за третьим. — И даже не знаю, радоваться мне или обижаться. — Вбив следующую рогатку, дикарка сделала пару шагов в сторону и вновь наклонилась к связке. — Конечно, не тронете. И не обидите. Пока не начнете делить серебро и не отнимите мою долю. Или не обворуете. Или ты или один из твоих воинов не решит, что ночью одному слишком холодно и одиноко, и что пора бы уже проверить, что там у северянки между ног. Или очередной деревенский ксендз не подобьет очередного старосту не платить отряду, в котором есть я. Проклятый нордлинг и не человек. И тогда вы меня и тронете и обидите. Вернее попытаетесь. А я вам херы поотрываю, и головенки поскручиваю. И меня опять посадят в яму. Создатель меня принял. А вы, гребаные южане продолжаете меня ненавидеть. Я это поняла. Мне уже объяснили. — Распрямившись во весь рост великанша скрестила на груди руки и насупившись уставилась в окружающую лагерь тьму. — Все хотят меня обмануть. — Заключила она, наконец и ибиженно выпятив губу горестно покачала головой. — Иногда я жалею, что спустилась с гор.

— Фрау есть ошибается. — Достав из своей из своей вязанки тычину крепыш вытащил из-за пояса киянку и заглубив деревяшку несколькими точными ударами поспешил следом за северянкой. — Я не могу говорить, что с фрау есть раньше поступали честно и хорошо. Я есть не знать, как фрау жить. И очень ей сильно есть сочувствовать. Никто не есть хотеть обижать других. Даже если это быть плохие люди. Глупые люди. Каждый есть делать лучше для себя. Вот и все. Только лучше и только для себя. Глупый человек есть при этом не думать о других. Умный человек думать как сделать хорошо есть для себя и для близкий. Те кто есть фрау встречать. Не сольдатен. Разбойник. Я могу дать клятва, что в мой отряд все есть не так. Мой отряд есть братство, где все есть сильно уважай товарищ по мечу. Нам есть совсем нет разницы кто из солдатен какое есть имеет родство и кровь. Важен есть только вклад в дело, послушаний и дисциплина. Команден всегда един, так должно. Сильны есть единством — наш девиз. Тысяча лет есть наше кредо. Доверие и уважение. Мы придерживаться старый традиций. Одевать сапог, как есть делать наши предки еще во времена последних титанов. Если фрау не знает, после того, как она одеть сапог она есть стать кровный родственник свой командир. Все мы есть братья. Братья есть никогда не обидят свою сестру.

Сив скривилась будто ей в рот попало нечто горькое.

— Пару лет назад, я уже ходила вместе с такими, как вы. — Раздраженно пристукнув пяткой по земле дикарка сплюнула под ноги и тут же растерла слюну подошвой. — И одевала сапог. И тоже слышала, что я сестра. Но это не помешало кантонскому хедвигу, подпоить меня маковым молоком, ударить по голове, отнять у меня все золото, и отдать на потеху «братьям»… Да, к бесам. Не хочу вспоминать.

На лице командира наемников отразилась смесь удивления, отвращения и обеспокоенности.