Так мне было удобно устроиться не просто рядом, а прижаться к внутренней стороне его бедра.

– Она подтвердила всё, что ты сказала о Матильде. Если это важно.

– Ты все-таки не был уверен.

– Я хотел, чтобы была уверена ты.

– Это не стоило того, чтобы рисковать собой.

– Она не сделала бы мне ничего плохо.

Это было правдой, и волноваться было не о чем, но внезапно вернулось то странное чувство, что я уже испытала однажды, глядя на него в гостиной. Чувствую, что от нежности перехватывает дыхание.

Я пропустила прядь волос Кайла между пальцами, погладила его висок.

– Она сказала, что-то ещё? Кроме того, что ты совершил большую глупость, оставив это тело мне.

Он усмехнулся так, что стало ясно: я угадала.

Именно в этом Эмери его и упрекнула, хотя и наверняка беззлобно, лишь потому, что не смогла промолчать.

– Она не может ни описать, ни назвать имени того, кто привёз её во Фьельден. На ней печать молчания, – перехватив мою руку, Кайл погладил большим пальцем ладонь.

– Ты не можешь её сломать?

Мы переглянулись, потому что этот разговор был особым.

Ломать чужие печати, вторгаться за запреты было неэтично. Неправильно. Даже в какой-то мере преступно.

Если бы, конечно, хоть одному из нас было дело до такого понятия, как этика.

Он склонил голову на бок, словно раздумывал над тем, что собирается сказать.

– Это хорошая печать. Если она будет сломана, Эми конец. Она не погибнет, но будет наказана. Лишится последнего рассудка и уже никогда не сможет говорить.

– Вот ведь мразь.

Все, что я думала, говорила и делала с этой книгой отдавало чем-то решительно ненормальным.

Сучья Эмери не просто пыталась меня прикончить, она унизила меня и узнала обо мне больше, чем я сама хотела бы знать и уж точно никогда не рассказала бы никому другому. Ее присутствие в доме, даже если бы мы с Кайлом и правда вздумали жить как соседи, по уровню опасности превосходило танцы с факелом на пороховой бочке.

Я первая должна была бы быть заинтересована в том, чтобы от нее осталось одно воспоминание.

И все же меня это возмущало.

Когда она выкрутила мне руки и заставила подчиняться своей воле, я чувствовала себя отвратительно. В моем ппонимании, это было до определенной степени схоже с тем, что испытывала Сесиль, вспоминая о часе, в который был зачат ее первенец.

– Да вы и правда нашли общий язык, – Кайл вскинул бровь, разглядывая меня.

Я поморщилась и потянулась к его кружке, сделав вид, что не замечаю его вполне искреннего удивления.

– Какой бы тварью она ни была, такого никто не заслуживает. Тебе же она готова служить верой и правдой. До смерти, если придется.

– Но этот кто-то – не я.

И снова я не могла с ним не согласиться, и именно этот факт иногда злил меня до алых пятен перед глазами.

Расстаться с мужчиной, даже с мужем – невелика потеря, был один, появится другой, если в нем возникнет потребность.

Однако же за пять лет я и правда не встретила никого, кто мог бы сравниться с ним.

Даже такой же сучий, как Эмери, Йонас.

Даже Матиас, с которым при определенном стечении обстоятельств мне было бы во всех смыслах очень хорошо.

Разве что поэтому присутствие Жизель привело меня в такую оторопь – я почему-то ждала от Кайла того же.

Нет, впрочем, даже не ждала. Была абсолютно уверена в том, что он не сможет никем заменить меня так же, как я не сумела заменить его.

– Элис, – он позвал тихо и полувопросительно, но больше даже вскользь не улыбался.

Вместо ответа я коснулась губами уголка его губ.

– Давай с этим заканчивать. Через четыре дня Ночь Осенних костров. Не хочу видеть, что случится в этом городе, если мы не успеем.

Удобнее перехватив под спину, Кайл уложил меня на бок и сам устроился очень близко, лицом ко мне.

Как в ту ночь, когда я прочитала Эмери.

– Думаю, при острой необходимости Сэм его просто сожжет. Ему могут понадобиться опытные помощники.

Я засмеялась, прежде чем успела опомниться, и легонько толкнула его в плечо:

– Хватить издеваться.

Он засмеялся вместе со мной, так же тихо:

– Если бы у меня были такие намерения, я бы уже спросил, успела ли ты познакомиться с местными крестьянами. Здесь наверняка найдется с десяток смазливых юнцов, готовых смотреть на тебя с обожанием.