Оставались люди. И всем своим существом преданный этому городу Самуэль.

Однако большинство из тех, кто мне встретился, выглядели так, словно это лично их постигла утрата, и они понятия не имеют о том, что делать и как жить дальше.

– Добрый. Я к графу Нильсону.

Мальчишка судорожно сглотнул и оглянулся на господина постарше, очевидно, не понимая, что предпринять.

– Да, я… Я узнаю, может ли он принять вас. Подождите, пожалуйста.

Эту партию можно было доиграть до конца просто ради развлечения, но мое недоумение, возникшее из понимания того, что творится сейчас во Фьельдене, начинало превращаться в брезгливое раздражение.

– Уверяю вас, меня он примет.

Развернувшись, я толкнула дверь, на которой висела табличка «Только для сотрудников» и пошла вперед по узкому коридору.

Мужчины бросились за мной.

– Мадам, постойте! Мадам! Сюда нельзя!

– Для мадам это скорее приглашение, – одна из дверей открылась, и на пороге показался до неприличия спокойный Кайл.

Чувствовал ли он меня так же хорошо, как я его, или просто услышал шум, уже не было важным.

Шагнув вперед, он хорошо отработанным жестом приличного и превосходно воспитанного человека взял меня под локоть и склонился, чтобы коснуться губами щеки.

– Ты умеешь появиться эффектно.

Краем глаза я отметила, что господин постарше отступил, а понявший, кто я, мальчишка пошел красными пятнами.

– Я была неподалеку. Сможешь уделить мне немного времени?

– Разумеется, – сделав приглашающий жест, он пропустил меня в кабинет, а после кивнул растерянным и сердитым от неловкости ситуации служащим и плотно закрыл за нами дверь. – Удалось?

– Более чем, – на всякий случай я тоже понизила голос и открыла сумку, демонстрируя ему содержимое.

Кайл хмыкнул, но промолчал.

Его кабинет, – бывший кабинет Йозефа, – оказался небольшим, но светлым. Через большое окно удобно было наблюдать за происходящим на улице, а места хватало не только для стола и шкафов, но и для четырех стульев для посетителей.

– Неплохо.

– Да. Мерцу нравилось обставлять это место, – не предлагая сесть мне, потому что это стало бы уже откровенно лишним, Кайл вернулся в свое кресло и подпер подбородок рукой. – Кто знает?

– Обе леди и Людвиг, – оставив сумку висеть на локте, я прошлась по кабинету и ненадолго задержалась у окна.

Следов от попытки взлома на нем не было.

– Самуэль действительно считает его своим.

– Это неудивительно. Он очень семейный человек.

Спрашивать о Матильде или о том, есть ли у него планы на эти документы, о которых мне не мешало бы знать, было глупо.

Глупо было вообще приходить сюда.

– Как у тебя?

Дернув плечом, Кайл тоже посмотрел в сторону окна, прежде чем взглянуть на меня.

– Люди напуганы.

– Да, и до определенной степени им есть чего бояться.

Мы переглянулись, единогласно приходя к мнению о том, что прямо сейчас нам лучше было бы поговорить дома.

Однако уйти Кайлу нужно было так, чтобы это не вызывало ненужных вопросов. В конце концов, я и правда появилась слишком неожиданно.

– Ты ведь можешь объяснить своим подчиненным, что я немного истеричка?

– Я попробую, – он улыбнулся в ответ одними губами, но так любезно, что возникшее в животе ощущение стало категорически неуместным.

Точно не среди бела дня.

Захлопнув лежавшую открытой папку, Кайл убрал ее в ящик стола, запер его на ключ и уже собрался подняться, когда дверь распахнулась.

Тяжелая ручка ударилась о стену с такой силой, что в небольшом и изящном шкафчике с напитками задрожало стекло.

– Вы! Это ваша вина! – разъяренный и огромный, как медведь, Райан Готтингс остановился посреди кабинета и обшарил его безумным взглядом, прежде чем остановиться на Кайле.

Он и правда утратил контроль над собой, превратившись из благообразного надменного красавца, которому предстояло состариться достойно, в готового крушить все на своем пути безумца.

Бледный как полотно господин, к которому клерк взывал, не сумев справиться со мной, застыл в коридоре.

Мэр был вне себя, и никто не смел ему перечить.

Памятуя о бумагах, которые нужно было сохранить, я на всякий случай отступила к окну, заведя руку с ридикюлем назад.

Кайл остался неподвижен.

Он не просто не поднялся Готтингсу навстречу, но едва уловимо откинулся на спинку кресла.

– Господин мэр? Чем обязан?

Это была холодная, но безукоризненная вежливость человека, которого отвлекли в неожиданный и наиболее неподходящий для вторжения момент. Никак не беспокойство мужа, чья жена осталась в непосредственной близости от свирепого и не боящегося наказания человека.