Поленья продолжали потрескивать, ветер на улице начал завывать громче.

Точно так же он стенал в тот вечер, когда я догнала Кайла на лестнице, и если сегодня начнётся буря, я в любом случае застряну здесь до утра.

Всё творящееся вокруг и без того начинало напоминать идеальный шторм. Пять лет ходивший по морям, прежде чем пробиться к Совету, Винсент как-то вечером у костра за бутылкой отличного виски рассказывал, как ему едва не пришлось попасть в такой.

– Когда стихия надвигается на тебя со всех четырёх сторон, а море под тобой качается, и кажется, что что-то в нём хочется утащить тебя в бездну, – говорил он.

Дуглас тогда стал единственным, кто хрипло засмеялся и сказал, что Винс со своими байками сам пострашнее иной нечисти.

– Я, возможно, не так умён как Нильсон, но всё же не дурак, Элисон, – Габриэль, наконец, заговорил, негромко и спокойно. – Есть вещи, которые я не могу изменить.

Он смотрел на меня, точно так же проверяя, выдержу ли я этот прямой взгляд.

Я выдержала, потому что это было правдой.

По всей видимости, Габриэль тоже остался этой безмолвной откровенностью доволен. Подумав еще секунду, он двинулся ко мне. Неспешно, оставляя возможность себя остановить.

Я не стала.

В первый год после расставания с Кайлом я не интересовалась мужчинами. Встречались те, кто искал моего внимания. Были и другие, предлагавшие честное удовольствие на одну ночь.

Красивый капитан королевской полиции попался мне на постоялом дворе очередного безымянного города. Я завернула туда поужинать и выпить, сделав очередную грязную и изнурительную работу, за которую крестьяне хорошо заплатили, хотя и добавили к увесистому кошельку немало забавных проклятий в мой адрес.

К тому моменту я уже твёрдо решила ехать в Совет и, заработав достаточно, собиралась выспаться и отправляться прямиком туда.

Он тоже остановился для отдыха по пути из очередного отпуска обратно на службу.

Высокий, прекрасно сложенный, голубоглазый и черноволосый, с тонкими, необыкновенно шедшими ему усами.

Я не дала себе труда запомнить его имя, хотя он так искренне и чувственно стонал моё.

Это не было восхитительно-ярко, не оставило во мне неизгладимого впечатления. Я покинула комнату, пока он спал, чувствуя себя освежившейся и довольной, потому что с самого начала не строила иллюзий, зная, что он не даст мне того накала, который давал Кайл.

В каком-то смысле даже с Гаспаром многим позже было лучше, потому что тот, без изысков и далеко идущих планов, просто отдавал всего себя.

Та ночь с капитаном стала для меня своего рода чертой, за которой всё, что связывало меня с Нильсоном, оставалось позади.

Кровное венчание не предполагало измены.

Для соединённой таким образом пары считалось допустимо по обоюдному согласию пригласить в свою постель кого-то третьего. Подобное не являлось предательством, если никто никого не принуждал и происходящее было интересно обоим. Если это не затрагивало душу и сердце.

Будь я на тот момент всё ещё замужем, последствия в виде болезни или череды неудач не заставили бы себя ждать.

Однако вместо этого у меня началась полоса восхитительного везения. Йонас купился на мой блеф, работа в Совете превзошла все мои ожидания, а жизнь в целом стала спокойнее и удобнее.

Это значило, что супружеская клятва расторгнута, хотя клятва преданности и взаимопомощи осталась в силе. Последнее выяснилось только что, в памятном августе.

И все же…

Всё же.

Обменявшись ударами сегодня, мы обнаружили, что не можем и не хотим ругаться из-за этого. Что не осталось ничего, что мы могли бы выяснять, в чем могли бы не соглашаться.

Никогда и никого я не хотела так, как Кайла.

Всего пары прикосновений и правильного взгляда хватало, чтобы желание превращалось в неодолимую потребность.

Габриэль был приятным человеком и привлекательным мужчиной, но он тоже был… в другой категорий.

Позволила бы я ему держать себя за горло?

Попросила бы об этом?

Опустившись перед диваном, – передо мной, – на колени, Габриэль заглянул мне в лицо.

– Я знаю, что никто никогда не сравнится для тебя с ним. И, по большому счету, мне следовало бы найти в нем миллион недостатков и аккуратно указать тебе на них, чтобы подчеркнуть собственные достоинства. Так поступают соперники, но моя проблема в том, что я не могу считать его соперником в полном смысле. Он слишком много сделал и для меня тоже. Заставил поверить в себя, когда я готов был расписаться в том, что я просто чудак, и начать учиться жить, как живут все люди. При всём желании я не могу претендовать на его место, и надеюсь, ты это понимаешь.