Серая крыса распахнула их перед девушкой, и Саша скользнула в полумрак зала.

Эрика побежала за ней, не желая задерживаться среди миражей коридора и, врезавшись в спину подруги, замерла.

Собравшиеся на показ дамы надели маски — так сначала показалось девушке. И лишь спустя мгновение она поняла, что это были вовсе не маски — это изменились их лица!

Белые и гладкие словно тонкий фарфор они отливали голубизной. Глаза сделались огромными и вытянулись к вискам, носы, напротив, уменьшились, стали более изящными, кукольными. Лица тоже походили на игрушечные — ни один мускул, ни одна черточка не шевельнулись, не дёрнулись на них.

На плечи каждой из дам были наброшены плащи-накидки, спускающиеся пышными складками вдоль спин.

А серая крыса! Юда — вот кто изменился до неузнаваемости! Если бы это не произошло на глазах у Эрики — она ни за что бы не догадалась, кто перед ней!

Прорвав платье, из костлявого тёткиного тела вылезли острые колючки-шипы! Они тянулись вдоль хребта, прорастали из рук, из ног, из головы! Юда обратилась дряхлой уродливой старухой, длинноносой и беззубой, с коротким рогом во лбу!

Эрика смотрела и не понимала — что происходит?! Может, ей просто снится кошмар? И нет никакого показа? Или в ателье пригласили кудесника-фокусника, чтобы провёл магический трюк? Мнимое искажение действительности. Чтобы поразить гостей.

Между тем жутковатые превращения продолжились!

Всё вокруг заволокла лёгкая дымка, окончательно меняя реальность. Стены комнаты превратились в деревья, а потолок — в ночное, затянутое тучами небо.

Все собравшиеся находились теперь на поляне, по центру которой расположилась хозяйка ателье.

В два прыжка Юда достигла камня, на котором сидела Ида Фёдоровна и подобострастно привалилась к её коленям.

Над травой промелькнули красные колпачки — крошечные карлики, обряженные в одинаковые зелёные костюмчики, захлопали в ладоши, засмеялись дребезжащими голосками, приветствуя произошедшее превращение. А потом выхватили из кафтанчиков дудочки-стебельки и заиграли!

Печальная незнакомая мелодия заполонила всё вокруг, и на поляну выступило удивительное трио: две маленькие девочки и огромный зубастый кролик.

На девочках были кружевные розовые платьица с кушаками, ленты и башмачки им в цвет. Вьющиеся тёмные локоны перехватывали ободки с красными ягодами боярышника. Взявшись за руки, они слегка покачивались в такт льющейся заунывной мелодии. Поднявшийся на задние лапы кролик возвышался над ними, неуклюже переступал лапами, пытаясь повторить движения партнёрш по танцу.

— Тара-дара-дарида-да-да-да-да… тарам-тарам… Тара-дара-дарида-да-да-да-да… тарам-тарам-тарам-пам-па…

Звуки перекатывались ленивыми горошинами. Танцующие двигались медленно, с запинкой, словно куклы, у которых оканчивался завод. Присутствующие дамы вяло похлопывали им, даже не пытаясь сдержать зевоту.

— Тара-дара-дарида-да-да-да-да… тарам-тарам… Тара-дара-дарида-да-да-да-да… тарам-тарам-тарам-пам-па…

Музыка звучала зловеще-завораживающе, и Эрика не заметила, как поддалась её ритму, тоже стала притопывать в такт.

Неизвестно, сколько бы продлился этот удивительный танец, если бы кролик не заметил девушек и не запнулся.

Уставив на Сашу с Эрикой красные непроницаемые глаза, он отступил к стене в почтительном полупоклоне, и девчушки потянулись следом за ним. Но сначала синхронно сделали книксен, скривив в кислой улыбке морщинистые старообразные личики.

— Вот они! Вот они! Пришли! Наконец-то пришли! — послышались возбуждённые шепотки. — Смотрите — их двое! Двое!!

— Какая идеальная посадка! Какой удачный выбор!

— Да! Да! Их двое! То добрый знак! Да! Да!

— Добрый! Добрый! В этот раз все обязательно должно получиться! И мы воссоединимся, сестра! Наконец-то! Наконец-то!

— Ты сможешь вернуться к нам! Ты сможешь летать!..

Шепотки усиливались, сливаясь в возбуждённый непрекращающийся гул. А следом за ними грянули аплодисменты!

Эрика сообразила, что они звучат в честь неё и Саши! Наверное — в честь неё и Саши? Но только — почему?

Внезапно налетел ветер, закружил вокруг замерших девушек, а следом к ним устремились и гостьи «Модельерки».

Вскинулись руки, взметнулись накидки, расправляясь в широкие белые крылья!

И зазвучала совсем другая мелодия — высокие вибрирующие голоса запели песню без слов. Долгие протяжные звуки сменялись короткими птичьими трелями. И снова набирали обороты, и длились, длились…

Взявшись за руки, девы-птицы хороводом плыли мимо оцепеневших подруг. Мелодия всё убыстрялась, но фарфоровые лица оставались, как и прежде бесстрастными, а губы были плотно сжаты, словно эту жуткую песню пел кто-то другой.