становилась пикантнее. Впрочем, они оба знали, что так и будет, хоть и не

обговаривали этот момент.

Юэн стянул нижнее бельё. Этот этап на плёнках не отобразился, но Бернард

точно его запомнил, потому что взгляда не отрывал. Юэн засмеялся и пошутил, что надо бы им взять такой стриптиз за практику, может, только без

фотоаппаратов. Бернард со смешком попросил его перевернуться на живот и

выставить вперёд руки.

С последней скинутой частью одежды стало ещё проще и фотосессия потекла

веселее. Юэн прекрасно знал, что Бернард, любящий постепенность и

выверенность, сделал все возможные фотографии на прежних этапах, прежде

чем перейти к обнажённой натуре. И стоило в очередной раз признать — он

профессионал своего дела, хоть и объективно в его распоряжении была только

малоприбыльная студия (расположенная антиудачно в одном здании с

похоронным бюро) и заказы на ретушь из интернета. Но чёрт возьми! Бернард

умел видеть. И имея в руках такой инструмент как фотоаппарат, он знал, как

лучше сделать так, чтобы и другие увидели то, что видел он. На самом деле Юэн

частенько задумывался об этом, а ещё знал, что аналогичными мыслями Бернард

задавался сам, когда размышлял о Юэне и музыке. Это у них взаимное.

И да, о профессионализме Бернарда в том числе думал Юэн, когда принимал

нужную для фото позу, эстетично прикрываясь ладонью, бедром или одеялом.

Берни в одних трусах и с фотоаппаратом на шее активно перемещался по

кровати и вокруг неё, выискивая наиболее подходящий ракурс. Весь в работе, весь в работе!

Юэн порой неосознанно (чаще вполне осознанно, специально) касался шеи и

грудины, живота и бёдер. Шрама. Поднимал взгляд и смотрел в объектив, но

жаждал увидеть не безликую линзу, а зелёные глаза. И когда Бернард выглядывал

из-за фотоаппарата, Юэн начинал безудержно улыбаться и трогать себя… иначе.

Более чувственно.

— Это так странно… — смотря на Берна, сказал Юэн, чувствуя, как пульс

барабанит в самых кончиках пальцев. — Мы друг друга даже не касаемся, но у

меня внутри всё так горит, будто мы занимаемся любовью.

— У меня тоже есть такое ощущение, — сознался Бернард. Он стоял в изножье

кровати, держа у лица фотоаппарат. Грудь его тяжело и медленно вздымалась. На

щеках проступил едва заметный румянец.

Несколько секунд они смотрели друг на друга молча, потом продолжили. Юэн не

мог перестать думать о произнесённых собой словах. Берн наверняка тоже. Они

больше не разговаривали на эту тему, однако хватало даже кратких и

мимолётных взглядов. Когда они ранее устраивали фотосессии (в основном в

каких-то заброшках или с гитарой), между ними проскальзывало нечто такое.

Берн, конечно, шутил, что Юэну просто не терпится раздеться перед ним, но и

сам ждал этой фотосессии с трепетом. Это было желанным для них двоих, как

некогда был таким же и первый поцелуй.

Лёжа на животе, Юэн уткнулся подбородком в одеяло и игриво вильнул бёдрами, на что Берн сразу отреагировал и сделал ещё несколько снимков.

— Что будешь делать с таким количеством фотографий моей задницы? —

поинтересовался Юэн.

— Обклею ими свою бывшую комнату.

— Не знал, что ты извращенец.

— Я ценитель прекрасного.

— Я и говорю — извращенец.

Бернард наигранно пробурчал что-то недовольное. Юэн засмеялся и услышал

несколько щелчков практически подряд. Он поднял взгляд на Берна, который как

раз опустил фотоаппарат.

— Ты так улыбаешься, — сказал он, буквально сияя.

— Да-да, ты неоднократно говорил, что у меня красивая улыбка.

— Повторить ещё несколько раз?

Юэн не переставал улыбаться. Он в задумчивости оглядел Бернарда с головы до

ног (кажется, снимков они сделали более чем достаточно) и вызывающе

перевернулся на спину.

— Ты… э-эм, — протянул Бернард, делая наигранный вид, будто смутился, — не

будешь прикрываться?

— Нет.

Юэн запрокинул голову, внимательно посмотрев на Бернарда, и кончиками

пальцев коснулся грудины, провёл до живота и ниже. В какой-то степени это