он — созерцатель. Другой. И доставлять удовольствие Юэну, видеть и слышать, как ему хорошо, доставляло не меньше удовольствия ему самому.

Юэн внизу накрыл своей ладонью руку Бернарда и, отлепившись от подушки, повернулся к нему лицом. Глубоко дыша, он повёл плечами. В красном свете не

было заметно его румянца, но он точно был.

— Наблюдаешь прикосновениями? — шепнул Бернард, потёршись носом о его

щёку.

— Да, — ответил Юэн, облизнувшись. — Так… приятно.

Бернард поцеловал его в губы, увеличивая интенсивность поступательных

движений, а рукой стараясь двигать ещё нежнее и прерываясь только на то, чтобы смочить палец слюной.

— Я очень бли… — начал Юэн, но не успел договорить.

Он стиснул ладонь Бернарда и, вздрогнув и сжав ягодицы, громко застонал с

тягучей бархатной хрипотой. Бернард хотел раствориться в этом голосе.

Слышать только его. Если не всегда, то хотя бы до самого утра, пока на нижнем

этаже работало радио, которое они совершенно позабыли выключить, когда

сбегали в спальню. Они потёрлись губами, и Бернарда тоже накрыла приятная

волна блаженства. Он низко простонал и лизнул Юэну щёку, всё ещё двигаясь,

но уже медленнее. От осознания, что оргазм наступил у них почти

одновременно, Бернард испытывал воодушевление и ощущение полного

душевного слияния с Юэном. И… желание повторить ещё раз. А потом ещё…

Влажные от пота и расслабленные, они оба тяжело дышали. Всё ещё касались

друг друга кончиками пальцев и целовали щёки, губы. Юэн погладил бедро

Бернарда.

— Берн. Малыш Берн, в очередной раз прости мне эту сентиментальщину, но я

тебя люблю.

— А я тебя, Ю, — прошептал Бернард, касаясь губами уголка его рта. — И с

днём рождения.

6. Монохром ? (полная версия)

— Волнуешься?

— Немного, — улыбнулся Юэн и облизнул губы. — От предвкушения.

Он пересёкся взглядом с Берном, устанавливающим рядом с кроватью кольцевую

лампу.

— Я тоже. Немного.

Юэн с шумом выдохнул и опустил руки на колени скрещенных ног. У него

никогда не было страха перед камерой. Наоборот, он всегда старался красочнее и

артистичнее светить лицом, особенно когда находился на сцене, да и у Берна

скопилось уже немало его фотографий, однако в этот раз всё с самого начала

казалось иным. Для Берни тоже. Он взял один из своих любимых плёночных

фотоаппаратов и чёрно-белые плёнки. Сказал, что давно заметил, как идеально

Юэну подходят снимки в монохромной гамме. Цифровой фотоаппарат тоже

имелся под рукой, а фотосессию они устроили банально в их спальне.

— Что мне нужно делать? — спросил Юэн, прокручивая кольца на пальцах.

Бернард, стоявший в изножье кровати, пожал плечами.

— То же, что и обычно? — полуспросил он, держа фотоаппарат наготове. —

Веди себя как можно естественнее.

— Ясно, включаю режим клоуна, — засмеялся Юэн и в тот же момент услышал

щелчок со стороны.

Бернард отнял от лица фотоаппарат. Уголки его губ были приподняты, взгляд

сиял сочной летней зеленью.

— Даю тебе полную свободу, — сказал он. — Можешь сколько угодно острить и

даже смеяться над своими же шутками, но было бы неплохо, если бы ты пел. В

такие моменты ты… другой.

Усмехнувшись, Юэн задумался. Другой. Он неоднократно слышал это от Берна.

Да и сам прекрасно знал, что музыка его преображала. Делала искренне и

чувственнее. Показывала его настоящего. Было кое-что ещё, что показывало его

настоящего, но сейчас это скрывал длинный рукав кофты. Юэн коснулся

предплечья. Снова раздался щелчок. Это его не смущало. Наоборот. Он только

явственнее чувствовал незримую крепкую связь с Бернардом, тот знал, какой

момент лучше запечатлеть в плёнке. И Юэн видел себя на фотографиях поющим, но никогда не видел, как он трогал свой шрам. Даже просто как смотрел на него.

Рассеяв странные мысли, он вскинул голову. Несколько секунд они с Берном

просто молча смотрели друг на друга. Никто из них не шелохнулся. Потом Берн

предложил Юэну лечь, поправил свет лампы и они принялись за фотосессию.

Юэну не надо было привыкать ни к камере, ни к фотографу, поэтому всё сразу

пошло как по маслу. Он пел песни, разыгрывал какие-то нелепые шутки и без