Жар моего гнева и жестокость сказанных слов ввергли девицу в настоящий ужас. Её нижняя челюсть затряслась, а на глаза навернулись слёзы. Она порывалась что-то сказать, и я чуть ослабил хватку. Но даже так из горла Сиемы не вырвалось ни звука. Аристократка лишь едва заметно, но часто кивала, боясь меня до потери речи.

— Ты перегибаешь палку, Риз! Отпусти её! — попробовал вклиниться между нами Гаэнар и отцепить мою руку от любовницы.

Но это он сделал зря. Я был зол, но сдерживался. А стоило изменщику открыть рот, как держать ярость в узде стало значительно сложнее…

Отшвырнув от себя высокородную потаскуху, я встретил зятька ударом лба. Попал удачно, прямо в нос. Хруст раздался такой, будто кочан капусты разломили.

— Ох, боги… что ты де… — успел простонать Гаэнар, оседая на пол.

Но потом, когда твёрдый носок моего сапога впился ему в рёбра, экселенсу нор Эсим стало не до разговоров. Я принялся методично избивать его, жестоко подавляя любые намёки на сопротивление. Каждый раз, когда Гаэнар пытался приподняться, мои пинки обрушивались на него с новой силой и роняли обратно. То в живот, заставляя захлебнуться хриплым стоном, то в бедро, чтобы лишить точки опоры. Вот пальцы мужа Веды сомкнулись на моём голенище, пытаясь остановить занесённый сапог, и я зло ухмыльнулся. Вторая нога подкованной пяткой со всей силы топнула по оголённому запястью Гаэнара. Раздался новый хруст и хриплый вой.

— Ты-ы-ы с ума сош-шел! Прекрати-и! — простонал нор Эсим, уже не зная, как спастись от меня.

Он перекатился на спину, но тотчас же получил удар в лицо. Кровь брызнула на паркет, а изменщик жалко скорчился на полу, закрываясь дрожащими руками. Но я не остановился. Я схватил его за воротник, приподнял, а затем с грохотом впечатал головой в пол. Потом снова. Снова. И снова.

— Вот что, зятёк, ты полежи пока смирно, да послушай, что я буду тебе доносить. Иначе всё это может плохо для тебя кончится.

Я говорил тихо, но каждое моё слово растекалось по воздуху шипением раскалённого железа. Однако Гаэнар не внял. Его неповреждённая рука метнулась к креслу, где он оставил перевязь с парадной шпагой, но я даже не стал её перехватывать. Моё колено с силой, которой я сам не ждал от тела полукровки, с отчётливым щелчком вонзилось аристократу в ключицу. Нор Эсим вскрикнул, и в его глазах промелькнуло нечто большее, чем просто боль. Там зажегся животный страх.

Но зато теперь зятёк всё же понял, что сопротивление лишь продлевает страдания. А потому терпел все мои удары практически молча. Только кряхтел и охал. Сам удивляюсь, как я сдержался, чтобы не распотрошить этого говнюка «Зонтиком» или не расплющить «Молотом». Однако мне всё же удалось отвести душу, не доводя до смертоубийства.

Я медленно поднялся, оставив Гаэнара хрипло скулить на полу, и повернулся к Сиеме, которая наблюдала за экзекуцией. Её бледное лицо сейчас напоминало посмертную маску.

— Ты.

Всего одно слово, но аристократка вздрогнула, как от удара кнута.

— Почему ты ещё здесь?

Я сделал шаг по направлению к ней, и милария нор Лисаль отпрянула, споткнулась и упала передо мной на колени.

— Всё-таки хочешь, чтобы твой отец через седмицу получил вместо дочери сплошной кусок струпьев?

— Н… н… не… над… до… — заикаясь, проблеяла Сиема, и её писклявый голос неприятно резанул по перепонкам.

— Тогда пошла отсюда прочь! — приказал я, и легкомысленную девицу сдуло будто ветром.

Шумно глотая воздух сквозь пелену удушающего гнева, я вернулся к Гаэнару и безжалостно наступил на его сломанную руку носком сапога.

— А ты, ублюдок, явишься к моей сестре на коленях. Расскажешь ей всё до последней мерзкой подробности. И моли всех богов, чтобы Веда после всего этого тебя простила. Потому что иначе…

Подошва надавила на запястье, и нор Эсим тоненько взвыл.

— Да что с тобой… за что… почему ты так… — забормотал изменщик, корчась на полу.

— Считаешь, я поступил с тобой несправедливо? — холодно улыбнулся я. — Знаешь, я тоже так думаю. Ведь за оскорбление чести моей семьи я должен бросить тебе вызов на дуэль. Тогда у меня будет полное право выпустить твои кишки прилюдно, и никто мне не выскажет и упрёка…

Даже в полумраке стало заметно, как Гаэнар побледнел и уцелевшей рукой прикрыл ряд пуговиц на камзоле, дабы помешать мне сорвать любую из них немедленно. Знал, гадёныш, о моей славе умелого фехтовальщика…

Тем не менее, я полагал, что гибель супруга расстроит Веду сильнее, нежели измена. Поэтому сначала должно последовать признание. А устроить подонку несчастный случай в безлюдном переулке я смогу в любой день, если понадобится.

— Я всё понял, экселенс, — наконец-то произнёс Гаэнар то, что мне хотелось услышать. — К-клянусь рассказать супруге о своём неподобающем и порочащем достоинство поведении! Я заслужу её прощение, обещаю!

— Не разбрасывайся словами, нор Эсим, ведь я обязательно проверю, — мрачно предостерёг я. — И горе тебе, если слёзы моей сестры не высохнут к тому моменту, когда я приду с ней побеседовать…