Известие о том, что я серьёзно отделал Гаэнара потрясло Илисию до глубины души. Она мои действия осудила даже сильнее, чем выходку зятька. В этом мире вообще странно относились к адюльтеру. Изменам был отведён целый культурный пласт, состоящий из шуток, курьёзных историй и анекдотов. Могло сложиться обманчивое впечатление, будто супружескую неверность тут не то что бы поощряли, но и не считали чем-то предосудительным. Эдакий мелкий проступок, как стащить яблоко с базарного прилавка. Вроде и чести никому не делает, но если не попался, то молодец, ловкач. Однако же хватало в реальной жизни и ситуаций, когда посторонний на чужом брачном ложе становился виновником смертельных дуэлей. И их было как бы не больше, чем анекдотов.

Но у мачехи, видимо, уже стёрлось из памяти, как её раньше грызла незабытая влюблённость Одиона в мать Ризанта. А потому в этом конфликте она встала не на мою сторону, и даже не своей дочери, а поддержала кобеля Гаэнара. Дескать, а что такого? Молодой знатный мужчина решил самым невинным образом поразвлечься с прекрасной миларией. Не бастардов же они, в конце концов, заделали? Тем не менее, главенство в семье Адамастро всё ещё принадлежало мне. И поступили в конечном итоге так, как решил я. Мы сказали, что перебравший вина экселенс нор Эсим просто упал с лошади. И такой ответ удовлетворил абсолютно всех любопытствующих.

Единственное, в чём я пошёл на уступки Илисии, так это позволил Гаэнару отсрочить исповедь перед Ведой. Мачеха очень боялась, что подобные потрясения плохо скажутся на беременности моей сестры. Здесь уже милария нор Адамастро была вынуждена признать, что неверность супруга не такое уж безобидное деяние и может сильно навредить ментальному здоровью будущей роженицы. Я, скрепя сердце, с таким аргументом согласился.

Что же до шлюшки нор Лисаль, то она оказалась крайне понятливой. Уж не знаю, что она наплела своей родне, но я больше не видел никого из них.

К сожалению, после торжества нам с Вайолой тоже пришлось расстаться. Она вернулась с главой своего рода в Клесден, где полным ходом закипела подготовка к грядущей свадьбе. Я не знаю, каких именно обязательств Илисия навесила на молодого Ниаса гран Иземдор, но выглядел он изрядно озадаченным, когда покидал столицу. Не удивлюсь, если мачеха стрясла с него внушительное приданое, вывернув всё так, будто наш брак с Вайолой это большое одолжение семейству Иземдор. Хотя, отчасти, так оно и было. Я убил практически всех озарённых в их роду, лишив семидесяти процентов боевого потенциала. И теперь лишь дружба с моим домом способна если не спасти, то хотя бы отсрочить тот день, когда великий и древний род канет в лету. Ведь другие аристократы вряд ли рискнут связываться с проштрафившейся фамилией.

Свадьбу назначили на день Золотой Жатвы. А из этого следовало, что мужем и женой мы с Вайолой станем только осенью. До той поры мы всё так же будем жить порознь. Я в столице, а моя невеста в Клесдене. Однако же кое-какое важное отличие в наших отношениях всё же появилось. И это письма. Как избалованный житель двадцать первого века, практически не заставший времён, когда бумага была основным носителем наших слов и мыслей для передачи на расстояния, я не осознавал их ценности. Мессенджеры, СМС и мгновенный доступ в мировую информационную сеть сильно изменили восприятие моих современников. Мы перестали подбирать и взвешивать каждое слово, прежде, чем написать его. Забыли то время, когда дрожащий почерк и случайные кляксы говорили нам о собеседнике гораздо больше, чем смайлы. Потеряли тот налёт тайны и предвкушения, когда подписанный её рукой конверт только попадал к тебе, а ты уже сгорал от нетерпения. Забыли, что послание может пахнуть другим городом, чужим домом и духами, говоря этим несколько больше, чем изложено в строках. А самое главное, мы потеряли умение ждать. Ждать письма. Ждать ответа. Ждать чуда. Это ведь так необычно понимать, что где-то там, за сотню вёрст, сидит человек, думает о тебе, и складывает слова на бумаге только для одного тебя.

В общем, переписка с Вайолой стала для меня отдушиной. Никогда бы не подумал, что запечатанный сургучом конверт способен пробуждать такие сильные эмоции. Я словно заново начал жить. Все проблемы и невзгоды отходили на второй план, как только доставляли почту из Клесдена. Все эти алавийцы, ведущие переброску сил на западное побережье Старого континента, нашествие абиссалийцев, северные экономические проблемы, покушения, божественные козни против меня — всё это меркло.

Наконец-то я ощущал, что нахожусь там, где мне и надлежит быть. Жалею лишь о том, что понял это так поздно. Может Старый и Витя не погибли бы, приди осознание ко мне раньше? Но да что уж теперь…

Робкий стук в дверь прервал мои размышления. Кажется, новое дельце на повестке дня нарисовалось. По другим поводам меня старались не беспокоить.

— Входите! — оторвался я от кипы бумаг на своём столе.

— Мой экселенс, к вам посланник от Его Благовестия пожаловал, — робко заглянула в кабинет конопатая служанка в чепчике. — Вы примете его у себя, али сказать, чтобы дожидался?

Я шумно выдохнул, и девушка подобно пугливому суслику спряталась за дверным полотном практически полностью. Только один глаз и виднелся. И ведь мне даже никого особо стращать не приходилось, чтоб вызывать опаску. Нет, разумеется, устроить выволочку я мог за ту или иную провинность. Но в остальном придерживался всё того же в меру вежливого и уважительного стиля общения даже с простолюдинами. Ну, как минимум, с теми, кто прислуживал роду нор Адамастро. Однако это, казалось, пугало челядь ещё больше. Они понимали, что я имею вес и влияние в обществе. Видели, как ко мне наведываются и милитарии, и представители могущественных фамилий. Знали, что я вхож в патриарший дворец, как один из помощников Леорана гран Блейсин. Но никак не могли взять в толк, что заставляет меня быть учтивым с прислугой.

— Так, веди посыльного сюда, — распорядился я.

— Конечно, мой экселенс, как прикажете! — чуть более смело отозвалась девушка и исчезла.

Не прошло и минуты, как в мой кабинет вошел нарядно одетый юноша. На вид ему было лет пятнадцать-шестнадцать. И, скорее всего, он являлся представителем какого-нибудь знатного семейства средней руки. Чей-то младший сын или вообще потомок побочной ветви. Как правило, именно таких дальних родственников отдавали на государеву службу. Кто покрепче — в армию. Кто посмышлёней — в секретари патриаршей канцелярии. А совсем уж бесперспективных и неамбициозных могли и в посыльные определить. Впрочем, справедливости ради, появление этого молодого человека в качестве гонца могло свидетельствовать и высочайшей степени доверия к нему. Поэтому здесь сложно делать какие-либо выводы.