Степняки стреляют почти с того же возраста, что и ходят. Степняки стреляют с коня, верхом, в любом направлении, тысячи и тысячи раз, беспрерывно тренируясь и оттого чувствуют стрелу и её полёт, как движение собственного тела.

Степняк не мог забыть лук, не мог забыть, как стрелять. И пусть лук и стрела были ему незнакомыми, чужими, он вложил в свою попытку всю веру и все силы.

Расстояние до ложи было минимальным, не более тридцати метров. Это была дистанция, чтобы прибить человека камнем, а не для степного стрелка.

Он просто вскинул лук, вложив в натяжение силу израненного тела и со щелчком, который, казалось, слышит каждый в этой Арене, отпустил тетиву.

Стрела, пропитанная его кровью, ненавистью и, по моим ощущениям, первобытной интуитивной магией, со злым, режущим слух свистом пронзила воздух. Она была не просто куском дерева и металла. Она была воплощением мести степного народа над своим мучителем и убийцей вождя. Стрела была приговором, вынесенным и приведённым в исполнение.

Она вонзилась точно в грудь короля Коннэбля, чуть левее центра, пробив дорогие шелка, кожу, мышцы и кости.

Король замер. Его искажённая улыбка застыла на лице, превратившись в гримасу невыразимого ужаса и детского непонимания.

Он захрипел, изо рта пошла кровавая пена. Его глаза расширились, уставившись на чёрное древко, торчащее из его груди. Он сделал два неуверенных, шатающихся шага назад, наткнулся на свой трон, потерял равновесие и с шумом упал в него слабо трепыхающейся куклой.

На Арене Ворона на одно бесконечное, оглушительное мгновение воцарилась абсолютная, гробовая тишина.

Тысячи людей, гвардейцы, сам Цербер — все замерли, не в силах поверить в то, что только что произошло на их глазах.

Тишину нарушил лишь тихий, довольный голос Рэда рядом со мной:

— Попал. Ну что, двинули, а то там сейчас все заскучают?

Тишину взорвал хаос возгласов и шумов.

Сначала один пронзительный женский визг, потом второй, а затем вся толпа разом взорвалась криком ужаса, паники и какого-то дикого, первобытного восторга от столь грандиозного зрелища.

Механизм смены монарха, запущенный одной окровавленной стрелой с чёрным оперением, с оглушительным криком толпы пришел в движение.

И остановить его было уже невозможно, как нельзя было бы спасти короля.

* * *

В тот самый миг, когда окровавленная стрела Хьёрби пронзила грудь короля, мир на мгновение замер.

Я видел это не только как участник, а и тактической магией, как наблюдатель с высоты птичьего полета, словно моё сознание раздвоилось, а душа отделилась от тела и зависла под небом города.

Время растянулось, превратившись в густой, тягучий кисель.

Я видел, как сначала расширяются от ужаса глаза Коннэбля.

Видел, как затем на троне умирает его смертельно раненое тело, а от конвульсий двигается трон.

Видел, как Цербер, стоявший за его спиной, на долю секунды замер, и на его непроницаемом лице впервые за всё время нашего знакомства отразилось чистая, незамутнённая радость. Его план, его надежды и мечты, идеальная партия, в которой он как ему казалось, был единственным гроссмейстером, только что прошла свой шах и мат невероятной красоты ходом ничтожной пешки-пленника, совершённым через всю доску.

Эта оглушительная, звенящая тишина длилась не дольше удара сердца. Но в эту секунду я успел подумать:

«Сценарий сработал успешно. Финальный босс получил смертельное ранение. Активация фазы » Хаос ' инициирована'.

Общий гомон и вопли прорезал совершенно неожиданный звук. Не крик. Не рёв. А тихий, но пронзительно-отчётливый свист, пронёсшийся над головами тысяч ошеломлённых зрителей.

Высоко-высоко, на самом верхнем ярусе арены, там, где сидели самые бедные горожане и где мы заранее разместили одного из самых метких лучников Рэда, взмыла в небо огненная стрела.

Она не была нацелена ни на кого. Она просто летела вверх, оставляя за собой яркий, дымный след, словно кровавая комета, предвещающая конец старого мира.

Это был наш сигнал. Наш фейерверк в честь начала новой эры. Признаюсь честно, это мой штрих, отсылка к методикам моего прошлого мира Земли, где пускали сигнальную ракету.

Глава 20

Встречай гостей

Для сотен, тысяч обывателей, этот огненный росчерк в небе не значил ничего особенного. Ну, он не шёл ни в какое сравнение со стрелой, пущенной Хьёрби.