Король умер, король родился

Есть у меня в этом деле один положительный опыт, с бородатым вспыльчивым Эйтри, гномом, которого после всего пережитого я склонен считать другом. На этом опыте и подстраиваясь под созданную самим Цербером схему, я и собрался довести свою тактику до логического завершения.

Мы вышли из Арены Ворона, как будто вынырнули из кровавого, душного омута в ледяную реку хаоса.

Город, ещё час назад живший своей обычной, суетной жизнью, теперь бился в приступе паники. Паника была не просто звуком, она была воздухом, которым мы дышали. Она висела в воздухе густым, липким туманом, состоящим из криков, плача, обрывков слухов и топота тысяч бегущих ног.

Слухи о смерти короля, как яд, пущенный в кровоток, уже распространились волнами от Арены по артериям улиц. Слухи были уродливыми, искажёнными, фантастическими. Мы слушали протяжные вопли: «Короля убили орки!».

Ну да, среди стрелков действительно была парочка орков, да и сам Хьёрби ближе по крови к оркам, но это, наверное, у народа смешалось с причиной выхода армии из города.

«Нет, — голосили другие, — его поразила молния с небес!». «Нет, его зарезали собственные гвардейцы!».

Никто не понимал, что происходит, и от этого страх становился лишь сильнее. Люди бежали, не зная куда и от чего, просто подчиняясь стадному инстинкту.

Глядя на этот хаос, я хмыкнул. Вообще-то мой первоначальный план, менее изящный, чем поздний, что-то такое и предполагал.

Когда я вычислил слабые места политического режима, то намеревался резкой концентрацией сначала завалить короля, принца и Цербера, штурмом взять бюро стражи и тюрьму, разогнать всю стражу. Затем поджечь казармы и ратушу, чтобы часть государственных зданий контролировать, а часть ввергнуть в хаос и тогда народ поднял бы восстание. Ну как восстание. Восстание, революция — это когда ты короля свергаешь, а так это были бы просто феерические народные волнения, погромы, убийства и разрушения, хаос и анархия без ярко выраженного центра или же таким центром стали бы мы.

Но народу бы полегла уйма, плюс поруганный своими же жителями город.

Чем плоха централизация власти? В обычном королевстве, если вынести вперёд ногами правящую династию, есть герцоги, то есть «топы» аристократии у которых есть собственные небольшие армии, они возьмут под контроль столицу, не допустят беспорядков и между собой договорятся (не всегда мирно и бескровно), кто будет следующим королём.

Взять, к примеру книжно-киношную историю «Игры престолов» и проанализировать по тактике и политике. Роберт Баратеон, он не просто свергал «Безумного короля». Роберт был представителем одного из топовых дворянских семейств и имел по своему происхождению право трон занять, что он и сделал. То есть, это не была «народная революция», а скорее масштабный конфликт кланов, что собственно отражается в названии.

В нашем случае деспотичный и жестокий король Коннэбль вырезал и выдавил всех герцогов и в итоге в королевстве, если убрать его самого, не было силы, способной взять страну под контроль, хотя бы временно.

…

Мы оставили охранять Арену и пленников в ней десяток бойцов и выдвинулись большой толпой в центр.

Впереди я, Рэд, братья-квизы, следом, кто в одежде стражников, кто без опознавательных знаков — наш отряд.

Мы двигались сквозь безумие города, как ледокол сквозь рыхлый лёд. Мы не бежали, а спокойно шли.

Мы были островом порядка в океане анархии. Наш вид сам по себе был оружием, куда более действенным, чем мечи в наших руках. Мы были окровавлены с ног до головы. На наших доспехах и одежде запеклась кровь — своя и чужая. Лица были черны от пота и грязи.

Толпа расступалась перед нами, пугаясь и уважая на интуитивном уровне.

Люди шарахались от нас, прижимались к стенам домов, закрывали лица руками. Они смотрели на нас, не как на солдат или разбойников. Они смотрели на нас, как на исчадий ада, как на вестников апокалипсиса, которые вышли из древнего строения Арены в страшный час, чтобы захватить этот город.

В их глазах мы были новой, непонятной и оттого ещё более страшной властью.

«Управление толпой через деморализацию. Статус: »Ужас«. Эффективность — сто процентов, — холодно отметил я про себя, прокладывая путь через мечущихся горожан. — Сейчас мы не армия. Легенда рождается на глазах. Чем страшнее мы кажемся сейчас, тем меньше вопросов нам будут задавать потом».

Рэд шёл рядом, его лицо было мрачнее тучи. Ему это всё не нравилось. Как атаман и воин, он тяготел к порядку. Но эта грязная городская политика, этот парад ужаса — всё это было ему чуждо и отвратительно. Он делал это потому, что доверял мне, но я видел, как в его глазах разгорается глухое раздражение.

— По-моему, мы просто пугаем баб и детей, — проворчал он.

— Ну, не без этого, — согласился я. — Побочный эффект и фундамент любой власти.

Нашей целью была центральная площадь. Сердце Лемеза. А в сердце этой площади стоял главный храм Парганаса, официального бога-покровителя этого королевства. Огромное, серое, праздничное (символика Бога-Солнце тяготела к яркости, свету и красоте) здание.

Там находились те, кто оставался немногими живыми и свободными лидерами общественного мнения. То, что нужно в этот трудный и кровавый час.