Библиотекарь крепко задумался и хмуро посматривал на меня. Соображал, чертяка, что я знаю о том, что он уже давно такие записи и документацию сделал для Цербера. Не мог понять, откуда я это знаю, но его сейчас это не волновало. Кажется, его мысль стала работать в направлении — как это всё быстренько переделать с учётом резкой смены политического курса?

Я снова посмотрел на жреца, который уже почти пришёл в себя.

— Послушайте меня внимательно, святой отец. Вы остаётесь при своих должностях. Ваш храм получит щедрые пожертвования из королевской казны. Кроме того, мы восстановим храм в честь богини Анаи, который так не любил покойный Коннэбль. Но сами-то боги, само собой, в конфликте не находятся. Это покажет веротерпимость нового монарха и укрепит оба культа. Тем более, что культ Парганаса способствовал сохранению мира и порядка в королевстве. Это будет хороший фундамент для процветания культа Парганаса и Анаи, то есть основных среди народов Южного Инзера.

— От одного прихожанина мы услышали, что в королевской ложе пролилось море крови.

— Это всё, так же как и репрессии, убийства, похищение граждан, нищету в стране — совершил он, — я кивнул на голову Цербера. — Мёртвые не возражают. Вы станете духовной опорой нового, справедливого и благочестивого короля. Народ вас будет любить.

Я снова сделал паузу, давая ему время переварить моё предложение. А затем мой голос снова стал ледяным.

— В противном случае…

Я не закончил фразу. Я просто многозначительно посмотрел на голову на алтаре. Угроза была очевидна. Либо они становятся частью новой власти, либо их головы лягут рядом с головой Цербера.

Это было предложение, от которого нельзя отказаться. И верховный жрец, как истинный политик, это понял. Его лицо мгновенно изменилось. Страх исчез, уступив место деловитой суете и показному негодованию.

— Какой подлец! Какой негодяй этот Цербер! — воскликнул он, картинно всплеснув руками. Его актёрский талант был достоин лучшей сцены. — Мы всегда знали, что он замышляет недоброе! Его глаза… в них не было бога! Слава Парганасу, что он послал нам спасителя в лице благородного герцога Рэда! Конечно, мы всё сделаем! Это наш долг! Наш священный долг перед королевством и престолом! И если напрячь память, то да, я припоминаю и саму свадьбу принцессы, и её достойного жениха… Откуда родом наш герцог, напомните старому человеку?

— Из рода легурийских герцогов, — пробасил Оливер Рэд, имея в виду достаточно далёкий шумный приморский регион.

Жрец толкнул в бок всё ещё оцепеневшего библиотекаря.

— Чего стоишь, истукан? Беги в архивы! Ищи! И если не найдёшь — моли Парганаса, чтобы он сотворил чудо и эти записи появились! Живо!

Сделка была заключена.

Следующий час в храме кипела лихорадочная, сюрреалистическая работа. Это было похоже на безумный муравейник, где роль муравьёв исполнял деятельный жрец, перепуганный библиотекарь при технической поддержке парочки гномов-переростков.

Я чувствовал себя режиссёром, ставящим самый важный спектакль в своей жизни.

Библиотекарь, подгоняемый страхом и лёгкой паникой, пулей метнулся в свои архивы. Через полчаса минут он притащил оттуда ворох старых, пожелтевших пергаментов, чистые свитки, чернила и перья. Под мою диктовку и под бдительным надзором Рэда, которому эта идея всё ещё казалась бредом, он принялся «находить» и «восстанавливать» утерянные записи.

Его рука дрожала, но он писал…

Он «нашёл» и переделал записи о браке в церковных книгах, потом «обнаружил» переписку принцессы Мирианиды, где она с нежностью говорила о своем тайном муже, «герцоге с Юга».

Для такой скорости работы, это был шедевр фальсификации, создаваемый в режиме реального времени.

Глава 23

Кризис-менеджер

Тем временем верховный жрец, проявив чудеса организаторского таланта, готовил импровизированную церемонию коронации.

Он нашёл в ризницах старую, пыльную корону, принадлежавшую какому-то древнему королю-завоевателю. Она была проще и брутальнее, чем у Коннэбля, и идеально подходила образу «сурового воина-спасителя» Рэда.

Он облачил Рэда, который даже не сопротивлялся, а просто сидел с каменным лицом, в тяжёлую пурпурную мантию, явно взятую из собственных запасов.

Это всё происходило вдали от посторонних глаз, в пределах храма, куда допустил только парочку немолодых служителей.

Я же время от времени выходил оттуда и сейчас занялся визуальной пропагандой.

По моему приказу, один из разбойников, умевший сносно рисовать, притащил краски и кисти. На огромном генеалогическом древе, высеченном на фронтоне храма, он аккуратно, подражая старому стилю, в позицию мужа принцессы твёрдою рукой вписал «Оливера Рэда» с суровым профилем.

Как только рисунок был готов, подоспевшие гномы, которых я вызвал из их квартала, который сейчас больше напоминал крепость (они-то к хаосу оказались готовы) обработали его каким-то своим хитрым химическим составом. Краска на глазах потускнела, потрескалась, покрылась патиной времени. Через пять минут казалось, что портрет и имя Рэда были на этом древе всегда. История была не просто переписана. Она была впечатана в камень фасада главного храма королевства.

Горожане, которых мои люди начали сгонять (вежливо предлагать пойти посмотреть) на площадь, смотрели на результат всего этого с разинутыми ртами. Они не смели возражать.