И если это так, то все встает на свои места — что меня не убьют, он или знал, или догадывался. Что в этом конфликте я использую дар, знал точно — чем сильней нас ненавидят или ненавидим мы, тем сильней он проявляется. Все логично, но к отцу появились вопросы. Впрочем, сейчас не до этого — надо добраться до пустоши и не свалиться с чёртова козла, который абсолютно не бережет мою жизнь и жопу, прыгая так, что аж больно становится!

И вот теперь наш путь лежал в пустоши. Нет, не так — Пустоши с большой буквы. Причем, почему они так назывались, было непонятно — жизнь в них была, пустыми они не были, но вот какая…

Как я уже говорил — были светлые Пустоши и темные, и отличались они тем, что светлых монстров могли мочить только темные, а темных — светлые. Откуда они появились — теорий много, но достоверным является лишь один факт: однажды, много лет назад, они просто взяли и возникли, разделив земли, страны и города между собой. Где-то они были огромными, где-то небольшими и их можно было обойти — эти находились внутри страны. Но вот зайти с одной стороны и выйти с другой так никому не удалось.

Кто в них жил? Да везде по-разному. Но в основном агрессивная флора и фауна. Разумных существ обнаружить ни разу не удалось. Те Пустоши, что перекрывали границы между странами, нельзя было ни обойти, ни облететь — никак. Проходы были намертво закрыты. Раньше неоднократно предпринимались попытки пересечь их смешанными группами, но те, кто туда ушел, обратно не возвращались.

Все Пустоши были известны и поделены на зоны влияния. Но существовало несколько, так сказать, диких, куда вход был закрыт и светлым, и темным. Их называли дикими, потому как оттуда никто не возвращался, стоило лишь чуть углубиться на их территорию. И вот в такую Дикую Пустошь мы как раз и направлялись, потому как другого выхода я не видел. Сдаваться я не хотел, лучше уж сдохнуть. Из принципа.

В общем, мы довольно шустро оторвались от так и не начавшейся погони, а потом продрались через лес — я уже ненавижу всякие деревья и местную погоду! Сначала дождь, потом ветер, и елки эти проклятые. Достали, честное слово!

Наконец все закончилось — быстро добрались, если честно. Пурген пер вперед как танк, снося все, что видел и что не видел, а следом за нами по широкой просеке ехали остальные. Так что, если у кого-то и возникнет позже желание узнать, куда мы делись, он с легкостью отыщет след. Ну, и полезет за нами, если уж мозгов совсем не останется. Я, если честно, на это очень надеялся, потому как очищать мир от дураков — занятие очень даже достойное.

И вот мы вышли на дорогу, столь древнюю, что от нее практически ничего не осталось — настолько заросла. Опостылевшие деревья расступились, будто приглашая нас пройти и помереть. И ни грамма сочувствия от них я не чувствовал. Да и фиг на них — было бы сил побольше, то спалил бы их на хрен, просто из чувства противоречия.

— Готовы? — спросил я, толкая пятками упершегося Пургена, который всем своим видом показывал, что не готов.

Даже его звериного мозга хватило понять, что идти туда, не знаю куда — затея очень хреновая и пахнет маринованной козлятиной. Но удар плашмя мечом по жопе сделал свое коварное дело. Козёл прыгнул от неожиданности вперед, и мы оказались внутри Пустоши. Ну, и следом за нами туда вошли духи. Эти, кстати, себя чувствовали вроде бы вполне себе комфортно. Впрочем… Я тоже никаких изменений пока не почувствовал. Ну, прошли и прошли. Лишь будто пробежался по коже холодный ветерок, да стало тревожно на душе…

Но никто не нападает, никто не пугает — все та же дорога, правда, намного лучше сохранившаяся, все те же деревья, да и небо такое же чистое. На смутное чувство тревоги я откровенно забил, потому как оно постоянно работало и успело порядком задолбать. Я и так понимаю, что нас тут не чаем с ватрушками встретят. А стол, если и накроют, то с нами в качестве главного блюда. Все, хватит думать — вперед!

Незаметно всё вокруг поменялось Воздух обволакивал нас густой пеленой, словно сам лес пытался задушить живое дыхание. Каждый вдох оставлял на губах привкус гниющих листьев и старой крови — запах, который я так и не смог определить, но который преследовал меня с тех пор, как мы пересекли границу чащи.

Деревья стояли плотным строем, их стволы, покрытые шрамами от древних молний, смыкались над головой в зловещий свод. Ветви скрипели, будто кости стариков, а между ними пробивался лунный свет, бледный и холодный, как лезвие ножа.

Мы шли молча. Даже Мавка, чьи язвительные шутки обычно разрывали тишину, теперь стиснула зубы, вглядываясь в сумрак. Ее пальцы нервно перебирали рукоять небольшого кинжала, висевшего на поясе, а глаза метались от одного черного провала между стволами к другому. Навка шла впереди, ее плащ сливался с тенями, только черные пряди волн, выбившиеся из-под капюшона, мерцали, как паутина в свете фонаря. Она не произнесла ни слова с тех пор, как мы вошли в лес, но я видел, как ее плечи напрягались при каждом шорохе.

Лес жил. Не так, как живут люди или звери — он дышал через поры земли, шептался листьями, наблюдал через пустые глазницы дуплистых деревьев. Иногда мне казалось, что за спиной что-то двигается в такт нашим шагам, но когда я оборачивался, там была лишь тьма, густая и непроглядная.

— Видар, — Навка остановилась так резко, что я едва не налетел на нее. Ее посох, украшенный рунами, которые теперь светились тусклым синим, упирался в корень, выпирающий из земли, как скрюченный палец. — Здесь что-то не так.