Палатка генерала выделялась среди остальных — больше, добротнее, с флагами на шестах перед входом. Даже в хаосе нападения она сохраняла вид командного центра, оплота власти и контроля. Но этот контроль был иллюзией — настоящая власть теперь принадлежит мне.

Откинул полог входа резким движением и шагнул внутрь. Статуя последовала за мной, пригнувшись, чтобы пройти в проём. Каменный гигант еле помещался в просторной палатке, его голова почти касалась центрального шеста.

Внутри меня встретила картина поспешного военного совета. Все офицеры, если они у них действительно есть, собрались вокруг массивного стола, заваленного картами и бумагами. В центре стоял мужчина со шлемом с рогами. Тот самый генерал, который лично бил меня несколько дней назад.

Лица у всех были злые, удивлённые. Воздух звенел от напряжения и страха. Они уже поняли, что произошло снаружи. Яд степных ползунов их сковал, «пение» песчаных змей добавило эффекта.

— Я вовремя? — спросил.

Джунгары собирались есть. На столе стояли блюда с мясом, хлебом, овощами, кубки с вином. Походная роскошь для военной элиты.

Мой желудок среагировал мгновенно и прилип к позвоночнику от голода. Запах жареного мяса ударил в нос, рот наполнился слюной. Молодое тело требовало пищи, особенно после всех потраченных сил.

Взял стул, стоявший у стены, и демонстративно сел рядом с их столом. Потянулся к ближайшему блюду с мясом. Кусок был ещё горячим, сок брызнул на пальцы, когда я оторвал лакомую часть. Положил в рот, прикрыв глаза от удовольствия. Мясо таяло на языке, насыщенный вкус растекался по нёбу.

Схватил ещё кусок — побольше. Ел руками, не церемонясь. Жевал громко, с наслаждением, глотал, почти не пережёвывая. Голод требовал немедленного утоления. Я заедал это овощами. Протянул руку к ближайшему кубку и отпил глубоким глотком. Вино — крепкое, терпкое, с нотками фруктов и дыма. Оно согрело горло, разлилось теплом по желудку.

— Ничего, что я угощусь? — спросил, глядя прямо в глаза генералу.

Никто не ответил.

— Ладушки! — кивнул и продолжил есть.

Наблюдал за их лицами, пока насыщался. Шок, страх, ярость, недоумение — все эти эмоции сменяли друг друга в их глазах.

Продолжил трапезу, чувствуя, как с каждым куском сил прибавляется. Тело жадно впитывало питательные вещества, восстанавливаясь после долгого голодания. Мозг работал яснее, мышцы наливались энергией.

Снова всё идёт по моему плану. Даже как будто жить стало проще. Это от контроля или от того, что поел? А может, то и другое?

Допил вино, смакуя последний глоток, отодвинул пустой кубок и встал. Посмотрел на них — холодно, оценивающе. Эти люди привыкли командовать, привыкли внушать страх, теперь они сами боятся. Ирония судьбы.

— Оторви им головы, воткни на копья и поставь перед воротами, — сказал я голему, а сам встал и вышел из палатки.

Не стал оборачиваться. Знал, что статуя выполнит приказ в точности. Мне нужно было проверить, справляется ли она со сложными составными задачами. А этот приказ содержал целых три действия: оторвать головы, нанизать их на копья, установить копья перед воротами.

А ведь у них был шанс всё тихо-мирно решить. Когда я только попал в плен, мог бы договориться об отступлении джунгаров, о перемирии, но они выбрали путь силы, путь жестокости. Теперь получат то же самое в ответ.

Моя статуя работала. Я слышал звуки разрушения, треск ломающихся костей, хруст разрываемой плоти. Не испытывал ни жалости, ни отвращения. Вот бы сейчас увидеть лицо Ростовского, когда он оценит, что статуя Топорова прислуживает мне.

Я гулял по лагерю, дожидаясь следующего этапа своего плана. Криков больше не было, звуков сопротивления — тоже. Всё закончилось быстро и предсказуемо.

Когда взошло солнце, то лагеря джунгаров больше не осталось. Точнее, не так. Он как бы был: палатки всё ещё стояли, костры тлели, оружие лежало там, где его бросили, но без людей всё это выглядело как декорация, как заброшенная сцена после окончания спектакля.

Только кони выжили. Я специально приказал монстрам не трогать животных — они ни в чём не виноваты. Остальное — остатки, обглоданные кости, клочки одежды, брошенные личные вещи. Свидетельства того, что ещё вчера здесь жили люди.

Больше времени потратил на перемещение своей армии обратно. Монстры довольные. Ещё бы, такой им праздничный ужин-завтрак организовал, никого голодным не оставил. И кто после этого плохой хозяин?

Теперь степные ползуны с песчаными змеями смогут производить больше манапыли. Мясные хомячки размножились уже. Сотни тысяч новых насекомых у меня появилось, да ещё и пушистиков — парочка-другая тысяч.

И вот я стою рядом с копьями, на которых головы командиров и генерала, и смотрю на ворота столицы монголов. А оттуда смотрят на меня. Лица на стенах — ошеломлённые, испуганные. Удивлены, наверное, немного степняки. Только что они увидели целый лагерь джунгаров, уничтоженный за пару часов перед рассветом.