— Ага, только вас не спрашивали, — прошипела в ответ и осторожно дунула в пространство между полом и кроватью. Не знаю, на что рассчитывала. Надеялась, что никто не выбежит после этого и не вцепится в моё лицо.

К счастью, в пугающей темноте никто не жил. По крайней мере, я надеялась на это, когда попыталась влезть внутрь.

— У тебя это… — замялся Александр Юрьевич. — Платье в филейной части слишком пышное. Не войдёшь. Или потом не выйдешь. Вытягивать тебя оттуда, как Винни Пуха, я не стану, и не проси.

— Так вас никто и не просит, — рявкнула.

Вообще-то обычно я вела себя спокойно. Всё же преподаватель и студентка, пусть даже разница в возрасте каких-то пять лет. Хотела получить отлично за экзамен и успокоиться. А для этого требовалось выкрутить на максимум смирение. Особенно рядом с Бариновым.

— Не знаю, может, это не в юбке дело, — продолжал размышлять мужчина. — Может, Федька прав…

Я моментально выпрямилась и постаралась взять себя в руки. Мысленно уговаривала себя не вестись на провокации. Щёки пылали и покраснели, мне стало невыносимо жарко. Мой брат всегда намекал, что природа наградила меня слишком пышными формами. Причём исключительно нижними.

Уж не на это ли намекал Баринов?

— Что вы имеете в виду?

Но мужчина не успел ответить. В коридоре раздались голоса. Причём громкие, раскатистые, совсем близкие. И мозг поплыл. Я запаниковала, стала оглядываться и ломанулась к тёмно-синим плотным шторам, как вдруг крепкие руки схватили меня за талию и приподняли над полом.

Знакомый запах лаванды.

— Отпустите, — постаралась вложить в голос максимум строгости.

— Тихо ты, — шикнул мужчина, силой затолкал меня в большой платяной шкаф и сам разместился рядом. Он бесшумно прикрыл дверцы. — Молчи, Ромашкина, иначе всё испортишь.

Я бросила на преподавателя испепеляющий взгляд, только вот в полутьме шкафа он вряд ли мог его уловить и оценить.

Голоса снаружи ненадолго затихли, словно компания вошла в одну из комнат, и Александр Юрьевич шумно выдохнул. Он топтался на месте, отчего его дурацкие сапоги мерзко поскрипывали.

— Вы сами-то можете не шуметь?

— Могу, — отозвался он и повернулся так, что своим плечом стал упираться в моё. И ладно бы просто задел, так ведь наглец почти навалился на меня!

Тут-то и началось неладное. Пока мы спорили, холодная рука схватила меня за ногу, а после и вовсе потащила в странную светящуюся дымку. Всё, что я чувствовала ногой — там было жутко холодно. Хоть Баринов попытался меня спасти, облапав при этом, ничего не помогло. Нас поглотил этот голубой огонь, и сознание затянуло пеленой.

Последняя мысль перед тем как отключиться была: “Вот ты и попала, Сонька!”

Первое, что я ощутила — холод. В голове сразу мелькнула мысль, что нас затащили в тайную комнату со сломанными окнами и колючими ветрами. Или вообще оставили в стене. Может, чёртов дом напичкан тайными ходами?

Вот чувствовала, что наша поездка похожа на начало малобюджетного ужастика! Кто бы сомневался, что будет иначе?

Следом я почувствовала крепкую хватку на своей талии. Тёплые руки сжимали так сильно, что дышать становилось трудно. Но мне совсем не хотелось освобождаться или вырываться — рядом с Бариновым было капельку спокойнее, особенно после произошедшего. Если маньяк рядом, то ему придётся делать выбор между слабой девушкой и крепким опасным мужчиной. А умирать второй по счёту приятнее.

Кое-как я повертела головой, но всё тело отозвалось моментальной ноющей болью. Словно бегала всю ночь без подготовки и вот теперь проснулась.

— Помо… — прохрипела едва слышно и испуганно замерла, ведь руки на талии даже не дрогнули.

И всё внутри похолодело ещё сильнее.

Александр Юрьевич ведь не мог откинуть коньки от стресса? Всегда выглядел здоровым, вроде даже с братом в зал ходил.

Через силу я всё приоткрыла глаза. То ли от боли, то ли от стресса по щекам покатились слёзы. Пришлось щуриться, ненадолго опускать веки, чтоб снять напряжение, и снова пытаться осмотреться.

Библиотека?! Кажется, мы лежали на полу в тёмном углу среди пыли, стопок книг и какого-то старья, отчего хотелось чихнуть. Я едва пошевелилась и сразу вляпалась ладонью во что-то липко-сухое, неприятное и почти неосязаемое.

— Нет, — прошептала и начала трясти непослушной рукой. — Только не паутина.

Вдруг в тишине помещения раздался странный шорох, и я замерла. Что за…

Впереди, метрах в пяти от нас, стояло шикарное кресло. Высокая спинка откидывала тень, и я не сразу заметила, что в нём кто-то сидит. Или что-то? Нечто странное, очень пушистое, похожее на игрушку.