Энергия Ци требует непререкаемого намерения и точно выверенной фокусировки. Намерений у Юргена может быть до жопы, но вот фокусировать нечем — я отрубил ему руки и, соответственно, меридианы, проходящие через них. Пусть пыжится, сколько влезет.

— Во что ты превратился, больной мазафака?.. — брезгливым тоном спросил его Маркус.

Вытаскиваю кухонный нож из бедра Юргена и оглядываюсь в поисках чего-нибудь более забористого.

— Вон там лежит молоток, я видел, когда вы меня сюда заносили! — мотнул головой юся-отступник. — У меня есть пальцы на ногах — сделай это со мной, сукин сын! Там полно нервов — я точно что-то расскажу! Невозможно терпеть такую боль!

Мы с Маркусом переглянулись.

— С ним что-то сильно не так, бро, — произнёс Маркус.

— Бро?! — выпучил глаза Юрген. — Бро?! Ха-ха-ха!

— Да это ещё на рынке было понятно… — вздохнул я. — Нет, молоток — это слишком грубо. Нам нужны тазик, вода и полотенчико.

— О-о-о, это обещает быть возбуждающим! — оскалился Юрген. — Давай, делай… бро, ха-ха-ха!

Иду по дому и, невольно, восстанавливаю картину произошедшего.

Злоумышленники ворвались через бумажные окна, быстро подавили сопротивление живших тут людей, а затем начали истязания.

Мужчина лет пятидесяти лежит в спальне — судя по некоторым признакам, его изнасиловали во все доступные места, а затем начали поедать. Истечь кровью ему не позволили — руки и ноги перетянуты жгутами из верёвок, поэтому мучился он долго.

С членами его семьи поступили схожим образом — двоих парней лет 15–16 съели наполовину, а женщину, возраст которой уже не установить, разорвали на куски, приколотив их к стене на кухне.

Ни у одного из трупов нет глаз — их вырвали. Теперь понятно, где порочники брали свои «украшения».

Местный председатель совета, как я понимаю, нахуй проебал организацию эвакуации, поэтому на восток ушли далеко не все жители.

Нахожу кухню, на которой сразу же обнаруживается подходящий тазик и бочка с водой.

— Вон лавка, — указал я, вернувшись из кухни. — Размести пациента со всеми удобствами.

— О-о-о, вы так уверены, что есть какой-то предел боли, от которого я не кайфану, да?! — поинтересовался Юрген.

У него, после всего, что мы с ним сделали, образовался стояк. То, что он больной, было понятно ещё на базаре, где он драл того мужика, но вот мазохизм и прочая хуйня…

— Маркус, избавься от лишнего, — попросил я.

Тот вытащил нож и отрезал Юргену член и бросил эту ненужную часть в топку разожжённой печи.

Юрген завыл со смесью экстаза и сожаления.

— Тебе это больше не пригодится, приятель, — усмехнулся Маркус и зафиксировал Юргена на лавке.

Полотенце я достал из рюкзака — ношу с собой пару штук, специально для таких случаев.

— Что? Вода? — спросил Юрген. — Клоуны, вам нужно придумать что-то посерьёзнее!

Накладываю ему на лицо полотенце, зачерпываю воду из бочонка и начинаю медленно лить.

Юрген, как и ожидалось, начал захлёбываться и биться в конвульсиях.

Спустя три черпака воды, снимаю с его лица полотенце.

— Итак, — произнёс я. — Что за Госпожа?

— Я тебе ничего не скажу, русский! — ответил Юрген. — Если ты думаешь, что эта хуйня способна поколебать меня — ты пиздец как ошибаешься!

— Твой рот говорит одно, но глаза… — усмехнулся я. — Твои глаза говорят правду…

Возвращаю полотенце на его лицо и продолжаю экзекуцию.

Нам известно, что пытка водой — это не про кайф для мазохиста, потому что воздействует она не на болевые рецепторы и работает совсем не так, как того ожидают мазохисты.

Мозг воспринимает это как неминуемую смерть — даже если логически понимает, что это «не по-настоящему». Болевые рецепторы тут почти не задействуются, потому что водяная пытка вызывает удушье, асфиксию, рвотные рефлексы и спазмы — всё и сразу.

И даже если Юрген прямо конченный мазохист, а он конченный садомазо-ебанутый-пидарас, ему не за что «уцепиться», чтобы испытать боль и черпать из неё силы. Ему нихуя не весело сейчас, поэтому я уверен, что методика работает.

— Та-а-ак… — снял я полотенце. — Кто такая Госпожа? Дай мне имя и всё сразу же закончится.

Но Юрген молчал.

— Ладно, — пожал я плечами.

Возвращаю полотенце, и всё продолжается.

Но, в определённый момент, конвульсии прекратились и Юрген затих.

— Что с ним, бро? — спросил Маркус.

Снимаю полотенце с лица Юргена и вижу, что тот, будто бы отрубился.

— Что-то не так, — покачал я головой.

Открываю его глаза и вижу мёртвый взгляд. Он сдох. Но как?

Осторожно открываю его рот и всё понимаю.

— Твою мать, — процедил я. — Он откусил себе язык и истёк кровью.