Прибывшие со мной спутницы сделали вид, будто не случилось ничего такого, наподобие применения затерянной в глубинах древности магии телепортации.

Я достал из «сухарки» маски-респираторы и раздал присутствующим.

— Всем надеть. Поможет ли — не знаю. Но лучше перестраховаться.

Первым подал пример, вытащив «лепесток» из упаковки и нацепив на свою морду лица.

Что удобно — эти «намордники» удерживались напротив органов дыхания за счёт затылочного ремня, а не заушин, пропускаемых за ушные раковины. Потому использовать их могла даже Лана, чьи уши имели отличное от наших строение.

Рада поставила ведро на пол и безропотно последовала примеру остальных.

Из «сухарки» достал перчатки и первым надел свою пару.

Вот тут вышел прокол. Окси бросила мне пачку, но все одного размера. Моего. У девушек ладони всяко меньше моих будут. А я в спешке не отследил момент. Великоваты руковички-то им будут…

С другой стороны, им же не хирургические операции выполнять? Чтобы исключить контакт кожного покрова с заражённым больным, хватит и перчаток большего размера. Если это вообще необходимо, к слову. Патогенез состояния больной выяснить не могу.

— Перчатки надеть, — приказал я. — Не снимать, пока находимся в комнате. Как и маски.

Всё. Больше мне никто ничем не поможет. Теперь сам по себе.

Выхватил из «сухарки» электронный термометр, навёл на лоб больной и зажал клавишу на рукоятке устройства. Звуковой сигнал и вспыхнувшие на табло цифры сообщили, что, возможно, торопиться уже поздно.

«42°C».

Из-под маски респиратора донёсся голос Рады.

— Чем я могу помочь?

Был велик соблазн ответить «Уже ничем», но этим можно вбить последний гвоздь в крышку гроба Ереньевой. У неё и без того положение в семье не сахар. Не время для моего чёрного юмора. Может не оценить. Но от неё реально больше никакой пользы нет и быть не может. Если с болезнью её матери не справились местные эскулапы, то и дочь больше ничем не подсобит.

Вместо ответа я отошёл до красного уголка и снял с полки первый попавшийся требник.

— Молись, — ответил Раде. — Воистину, молись. Как умеешь. Как знаешь. Хоть своими словами. И лучше бы во здравие. А я постараюсь сделать, чтоб не пришлось за упокой.

Раду проняли мои слова. Бесчестных-Ереньева, старясь оставаться спокойной, дрожащей рукой приняла книгу и постаралась не мешаться под ногами, отойдя к аналою.

Ветрана с телохранительницами меня приятно удивили. Видно с первых минут, что их науськивали не только стоять в строю. Докторами они не являлись, но ассистировать сёстрами милосердия я бы их взял не раздумывая.

Что, собственно говоря, и сделал.

Пока я готовил капельницу, Ветрана тёплыми обтираниями пыталась сбить жар с пылающего тела больной. Одеяло сразу полетело прочь: даже, если пациентку бьёт озноб, это не повод кутаться. Тем более при такой температуре. Не удивлюсь, если её ещё и ломота в конечностях беспокоит… но это она уже расскажет, когда (и если) очнётся.

Покуда готовил питательный водно-солевой раствор для внутривенного введения, замешивая его в убойной пропорции с антипириновым жаропонижающим, Лана без слов и лишней команды принимала у девушек чистые отрезы ткани, хорошо вымачивала их в тёплой воде, чуть отжимала, чтоб не утопить постель больной, и возвращала обратно.

Манипуляции не заняли много времени. Долго ли, капельницу развести? И ещё быстрее оказалось поставить катетер. Тощие, изнеможённые борьбой с болезнью руки пациентки явили большие, толстые, отчётливо просматривающиеся и прощупывающиеся канаты вен, не попасть в которые было невозможно. Под тонкой кожей двумя пальцами прекрасно зажималась вена на локтевом сгибе, а дальше дело техники. Турникет на предплечье, повыше места укола — и вперёд. Я, конечно, ни разу не фельдшер, и уколы у меня получаются намного лучше, чем постановка портов с катетером, но, хотя бы, сгиб не начал наливаться гематомой. А за болевые ощущения потом извинюсь, если придётся.

Главное — при установке учесть направление тока крови, а после неё не забыть снять турникет.

Сейчас ввести препараты — всё, что я мог сделать для больной. Да и то, оставался шанс процентов в половину, что мы рискуем аллергическими реакциями… Хрен его знает, как местные переносят земные лекарства. Может, горсть сожрут и не заметят, а, может, от аскорбинки отёк Квинке схватят! Но тут уж выбирать не приходится. С температурой за 42 человек в любом случае не жилец…

Катетер в вене, система в катетере, капельница отрегулирована сообразно току жидкости, а дальше всё. Остаётся только ждать.

Для очистки совести измерил давление крови. Ну, так и есть… Ожидаемо, зашкал. Пульс не достигает даже полусотни ударов в минуту, зато давление сто восемьдесят систолического на сто десять диастолического. Кабы с такими цифрами разрыва сосуда в мозгу не случилось…

Уж не знаю, что подействовало больше. То ли обтирания, которыми занимались девушки. То ли мощнейший антипириновый коктейль в капельнице. То ли истовые молитвы Рады. Но через час капельница кончилась, а наведённый на лоб пациентки электронный термометр стал показывать всё ещё смертельно опасные, но уже внушающие оптимизм 41,5 градус. Прошёл ещё час, и цифры опустились до 40,5. Вот теперь можно если не вздохнуть с облегчением, то, как минимум, выдохнуть. С такими значениями живут.