Наведённый на лоб исцелённой больной пирометр показал на табло заветные «36.5».

— Есть две новости, — произнёс я для всех присутствующих, опуская руку с прибором. — И обе хорошие. Первая — можно отменять капельницы. Отныне они излишни. Вторая — начинаем убирать и антипирины. Жаропонижающее ни к чему, когда температура тела нормальная или ниже нормальной. Лечение будем продолжать более щадящими средствами, и постепенно переведём нас на привычную твёрдую пищу.

Да, по моему настоянию пациентка питалась малыми объёмами еды, легкоусвояемой для обессиленного организма.

Вера слабо улыбнулась.

— Воистину, добрые вести, дорогой гость…

Разговаривать Ивановна уже могла, но не очень затяжными фразами. Пока что сил хватало на короткие реплики. Зато, ими удавалось поддерживать беседу довольно долгое время. А вот взгляд был куда живее. Увлажнились глаза, в них зажглась и раздулась хилая искра жизни, взор окреп и стал цепче.

Ветрана, стоя поодаль, скрестив на груди руки, посмотрела на Еву.

— Так, стало быть, это и впрямь было проклятье? Но, ежели так, то наши действия являлись бы профанацией. Вместе с тем, все мы видели отклик на вмешательство… Я не пойму однозначно. Это хворь или проклятье?

— Проклятье, — безапелляционным тоном, не дающим ни единой возможности усомниться в своей правоте, отрезала Распутина. — Исключительно оно есть корень первопричины. Что нашли вы отклик — то неудивительно. Вслед за собой зло притянуло и хворь. Вы по-своему с ней сладили. Я по-своему попрала нечистоту.

Я пожал плечами.

— Ни к чему делить лавры победителя. Наша цель не в этом.

В уме пронеслось предположение, заставившие меня дополнить свою позицию.

— Или Синод мздоимствует с мирян опосля своей помощи?

Капеллан скосилась на меня.

— А ты не мелочишься с хулою, Мастеров.

— Так разве ж я охулил кого? — переспросил. — Лишь догадку высказал. Только не говори, что вы за доброе слово и простое человеческое «спасибо» людей с того света вытаскиваете.

— А ежели и скажу? — с выводом переспросила Ева. — Уверуешь ли?

— А у меня есть выбор? Что бы ты ни сказала, мне придётся принять это на веру. Пока не перепроверю иным путём. А я перепроверю.

— Синод и впрямь не выставляет таксу за свои услуги, — мрачно произнесла Морозова, глядя на меня. — Но и простым глаголом благодарения не берёт. Капелланы не просто так появляются даже в тех уездах, где ещё даже часовни возвести не успели. Мздою взимание не назовёшь. Принято сообразно возмещать затраты.

Светлейшая княжна перевела взор на служительницу веры.

— Полагаю, мы говорим о некоем кошеле? Рублей эдак… на тысячу?

«Не так уж и много, особенно с учётом местного курса», — подумалось мне. «Полсотни тысяч за то, чтоб с гарантией топтать грешную землю дальше, а не разлагаться на санитарной глубине? Даже я за такое отдал бы, не раздумывая».

Ева поморщилась. Было видно, что тема ей неприятна.

— Я капеллан воинства, а не счетовод палаты, — нехотя отозвалась она. — Моё дело малое. Не горю хотением понукать ещё не восставшим от болезного одра, что дышать воздухами всяко благостней безвременной кончины. Сие превыше любых материальных благ. Да, Синод не выписывает чеки на погашения. Иже с ними не вытребует ассигнаций. Но на подобные пожертвования имеет возможность нести спасение страждущим там, где искать иных средств уже отчаялись. Ежели очернить и убрать прикрасы, за помощь вам кто-то когда-то уплатил ранее, когда некто спас и его.

«Удобная позиция», — пронеслось в уме. «Но девчонка и впрямь не бухгалтер. И, всё же, у местных свои порядки. Неспроста эта святая колдунья возникла из ниоткуда и впряглась за милую душу. У неё и впрямь был свой резон».

Чтобы как-то разрядить ситуацию, сказал:

— Так уж вышло, что задачу на исцеление страждущей мне, как сотруднику Тайной Канцелярии, поручил некто, кто, возможно, известен тебе как провидец Вещий. Деталей не выспрашивай. Там всё непросто. Так что, если имеешь расценки на свои услуги, то выставь счёт на моё имя. Погашу при первейшей возможности, как только окажусь в стенах конторы.

— Ты… довольно прямолинеен, — признала Ева. — Истинный канцелярист. Да и жалованье у вас, по слухам, не чета нашему. Однако, видать, не ведаешь ты, что «расценки», как изволишь выражаться, прогрессируют. «Десятину церкви отдай». Слышал же, ведь? У бедняка десятина окормляет семью. У зажиточных — деревню.

Голос подала Рада.

— Жизнь нам дана единожды. Она бесценна. Сколь потребно — столько и воздадим.

Капеллан поспешила сменить тему разговора. Мздоимство за благодетель явно не её любимый конёк.

— Вместе с тем осведомляю, что, хоть господин полковник и воспретил мне распространяться о тебе, наёмник, но и прав утаивать от Синода что бы то ни было не имею. Наказание последует в любом случае. Но, следуя долгу, я, хотя бы, возымею чистую совесть.

— С этим — к Протопопову, — тут я сразу умыл руки. — Поверь, у меня слишком много забот, чтоб ещё встречать в разборки между ведомствами.

И вернулся к главной героине мизансцены.

— Ты как себя чувствуешь? — спросил выздоравливающую больную. — Только честно.