— Не нужен мне Новый Свет! — воскликнула Айне. — Не нужны твои плантации, рабы и слуги. Я остаюсь здесь, и точка!

— Дорогая, услышь меня, — Уго едва сдерживался, чтобы не выйти из себя, — этот дом, с его сыростью, тебя погубит. Вспомни, что говорил доктор Линч: климат Ирландии не для тебя. И тем более этот дом. В моем поместье тебе будет гораздо лучше.

— Там нет озера, — упрямо отрезала Айне, устремив заплаканный взгляд в окно.

— Святые небеса, да там полно озер!

— Ты не понимаешь, — горестно заключила Айне.

— Я прикажу вырыть пруд недалеко от поместья, и ты сможешь бывать там когда захочешь.

Айне будто не слышала его.

— Если отремонтировать усадьбу, — настаивала она, — как следует ее протопить, просушить, я смогу жить здесь. — Она повернулась. — Разве тебе не нравится Ирландия? Разве ты не восхищался нашими вечнозелеными холмами? Если ты меня любишь, помоги сохранить мое наследство. Или… или… уходи и найди себе другую невесту! Ту, которой будет хорошо в пустыне!

— Техас не пустыня! — вспылил Уго. — А впрочем…

Он развернулся на каблуках, схватил пальто и выскочил вон из залы. Позади послышались всхлипы и кашель. Пожилая служанка бросилась к госпоже, держа в руках полотенца и флакон с нюхательной солью. В дверях она едва не столкнулась с рассерженным Уго.

Смеркалось. Уго с радостью покинул дом, который успел возненавидеть за прошедший месяц. Когда прадед Айне возводил усадьбу на холме рядом с озером, никто и подумать не мог, что со временем оно начнет разрастаться и подкрадываться к дому. В подвал просочились грунтовые воды, и особняк, прежде величественный и красивый, стал разрушаться: башня просела и накренилась, кирпичная кладка потрескалась, окна заросли диким виноградом. Дядюшка Айне в поисках легких денег отправился в Англию, где и сгинул, просадив все сбережения в казино. Родителей Айне чужая земля забрала еще раньше. Так особняк «Белая лилия» лишился слуг и ухода. Остались лишь самые верные — экономка да повар. Но как бы они ни любили молодую хозяйку, Уго понимал: однажды и они будут вынуждены ее покинуть.

Молодой плантатор поежился, поднял ворот пальто и медленно побрел по улице. Аккуратные домики, заросшие вьюнами, выглядели, в отличие от усадьбы Айне, очень уютно и приветливо, даже несмотря на позднюю осень. Все жители спешили на праздник. Уго подумал о том, как было бы чудесно сходить туда вместе с Айне, но потом вспомнил ее капризный тон, и настроение его снова испортилось.

Он до сих пор не мог понять, чем именно она так его привлекала: болезненной бледностью кожи, большими грустными глазами или тонко чувствующей душой? Его собственная душа и горячая мексиканская кровь требовали огня и страсти, но вместо этого получили мрачный обветшалый дом и озеро, стремящееся его поглотить. Мексиканцем, впрочем, Уго был лишь наполовину. Мать-ирландка не только подарила ему светлую кожу, но и завещала кое-какое имущество в Дублине. Приехав уладить все дела, Уго на досуге отправился в соседнюю деревушку, чтобы полюбоваться видами и поохотиться. Там, у озера, он встретил Айне Мак-Линн и с тех пор больше ни о ком не мог думать. Черноволосая ирландка запала ему в душу, и возвращаться без нее в Техас он не захотел.

Понимая ее привязанность к родине, плантатор поначалу всерьез подумывал остаться с ней в Ирландии. Но, глядя, как бронхит убивает ее, Уго понял, что это исключено. Доктор Линч настоятельно рекомендовал Айне для восстановления здоровья сухой и теплый климат. Придется все же как-то уговорить ее уехать… Но уже не сегодня.

Уго отвлекся от дум и огляделся. Деревушку украсили фонарями. Дети сновали от дома к дому, выпрашивая сласти, а юноши и девушки торопились на лесную опушку. Уго последовал за ними и вышел к большому костру, возле которого толпились молодые люди. За ним, на полянке перед лесом, образовался широкий круг из нарядно одетых юношей. В его центре на небольшой скамье восседала девушка в белом одеянии. Длинные рукава ее платья напоминали крылья, а голову украшал венок из пушистых сиреневых цветов. Уго уже видел такие здесь, в Ирландии, во время первой прогулки с Айне. Она тогда назвала их морскими астрами.

Где-то совсем рядом переливчато зазвучала арфа, и мужчины начали двигаться в танце по часовой стрелке вокруг девушки. Они плавно шагали и вскидывали руки в такт музыке, а потом, звонко прихлопнув, разворачивали хоровод против часовой стрелки. Так они повторили несколько раз. Причудливое и завораживающее зрелище! Уго не мог оторвать взгляда от происходящего.

Вскоре девушка встала и тоже закружилась в воздушном танце, протягивая руки то к одному юноше, то к другому, но, как только они тянулись к ней в ответ, она тут же, смеясь, ускользала. Нечто подобное Уго довелось однажды видеть у команчей. Только этот танец, в отличие от индейского ритуала, был без оружия. Наконец девушка схватила за руки одного из молодых мужчин и увлекла его за собой внутрь круга. Теперь они кружились вместе, как два осенних листка, подхваченных ветром.

Арфа мягко пропела заключительную музыкальную фразу и замолкла. Мужчины, оставшиеся в хороводе, опустили головы и сделали шаг назад, размыкая кольцо. Дева что-то шепнула юноше на ухо, он подал ей руку и вывел ее за пределы круга. Уго проследил за парочкой и увидел, как танцовщица снимает венок с головы и передает его другой девушке, одетой в похожее белое платье с широкими крылоподобными рукавами.

Толпа весело загудела. Девушка, смущаясь, присела на скамью, и уже другие юноши начали собираться в круг.

— Что это за церемония? — обратился Уго к пожилой женщине, продающей лепешки и масло.

— «Танец для Лебедушки», — ответила женщина, — забава молодых.

— И в чем ее смысл?

— Юная дева облачается в одеяние лебедя, а голову украшает морскими астрами — в знак чистоты и невинности. В круг становятся юноши, которым она нравится, и танцуют для нее. Среди них Лебедушка выбирает себе Лебедя.

— А потом?

— Женятся потом, что ж еще, — рассмеялась торговка, — для того и танцуется «Лебедушка».