Шрифт:
— Я прекрасно пахну!
— Вот именно. Это моя сила. Я научу усиливать выброс специфичной энергии, которая найдёт «дофаминовый» центр благодаря запаху, и… м-м… скажем так, пустит небольшого энергетического паразитика в мозг.
— Иу. Червяка?
— Червяк это у вас между ног. А это — прекрасное соцветие, которое растёт от симпатии к тебе! Чем глубже его корни, тем… пластичнее человек. Он будет заглядывать в глазки, будет слушаться, будет желать ублажить любыми методами! Эх, времена были… — улыбнулась она, — Сколько городов я так погубила… сколько стран… стоило лишь махнуть пальчиком, как всю казну тратили на воду для моей ванной…
Я на неё косился.
— Ну что? — фыркнула она, — Очень вкусная была, между прочим.
— Правильно он про тебя говорит…
— Да кто этот «он»? Вечно всё «он», да «он»! Какой там урод моего герцога против меня настраивает? Вот и иди к нему, хмпф! — надула она щёки.
— Мой почти дед. Он в трезубце сидит.
— Пха! Мужчина? Пф-ф-ф, — язвительно хмыкнула Люксурия, спрыгивая с трона, отчего декольте её шелкового полупрозрачного халата едва не показало всё не очень сокровенное, — Приведи этого деда, и он быстро передумает.
— Не, вряд ли, — отмахнулся я.
— Ну-ну, — продолжала она улыбаться.
— Не, правда. Вы уже встречались, ему насрать было. Мне кажется его вообще никто не привлекает… только ультранасилие. Он… ам… насилие-сексуал! Гендер такой.
— Малыш… — как-то неуверенно хмыкнула она, — Но ведь нет ни одного мужчины, способного…
— Он может. Он сам рассказывал. И о тебе не очень отзывается.
— Только одному на моей памяти это удалось, — улыбка была всё натянутей, — А… когда это было твой дед не говорил?..
— По твоим меркам недавно. Пару земных годиков назад, — пожимаю плечами, от безделья разглядывая шелковые подушки на полу.
— А… эм… мой любимый Герцог, а… как твой дедушка выглядел?..
— Сейчас — длинный и твёрдый. Трезубец. Тогда… ну, демонюга такой огромный с секирой.
— А… — её голос дрогнул, — А зовут твоего прекрасного дедушку как, если не секретик?..
— Соломон, — недоумённо поворачиваюсь, — Знаешь его?
Она стояла словно статуя с застывшей, натянутой, неуверенной, шокированной улыбкой и прикрытыми глазами. Она очень пыталась изобразить дружелюбие, но при этом видно, что её парализовала полнейшая неожиданность.
— Ха-ха, Мишенька, а я ведь тебя всегда любииииииила, — её интонация моментально поменялась.
— Ясно… — вздыхаю и протягиваю руку, — Гони взятку и приведу.
— Ты офигел?! Не ты ли про Любовь мне втирал?! — топнула она ногой.
— Да. И я чертовски люблю плюшки за старания.
Не, ну если я ещё и саму Похоть, — учитывая её историю, — сведу с тем, кого она в итоге снова полюбит…
Как ещё я нагну Порядок? Барон бы на такое сказал: «Уже во всех позах побывали».
Не, капец, она это серьёзно? Это у всех сильных женщин такой прикол, что пока челюсть не сломаешь, она не полюбит? Это они твердят: «Бьёт, значит любит»?! Соломон и Люксурия? Серьёзно?
Что дальше? Михаил и последний оставшийся Феникс из Академии?! А чо, я-ж не знаю его пол! Вокруг меня чё, реально перечпокаются ВСЕ?!
«Одиночество — В. С. Ё. Кайзер жёстко про одиночество»
В то же время. Нео-Москва.
Евгений стоял в своём кабинете и разговаривал с розоволосой женщиной в отражении зеркала.
— Да… — кивнул он, — Да, госпожа. Конечно. Честно сказать, я полностью с вами согласен, — улыбнулся он.
— Ты не обидишься?.., — чуть виновато спросила она.
— Пха-ха-ха! Нет, ну если бы вы передали его злобному доходяге с жаждой наживы — обиделся бы. Но Михаэль? Да я же его люблю, он такой забавный малый! — рассмеялся лысый гигант, — Говорю же — я полностью за. Мне и своей силы хватит.
— Ну тогда и славно. Спасибо тебе, — улыбнулась Каритас.
Евгений кивает и завершает сеанс видеосвязи с небесами. Со всё той же не спадающей улыбкой он достаёт телефон и звонит помощнице.
Пора бы на днях будет кое-куда слетать.
Глава 21
Блин, как бы уломать…
— Нет, — всё что ответил Соломон.
— Дед, ну ты послушай! Это взаимовыгодное сотрудничество! Она реально испытывает к тебе что-то прикольное, даже не просто все эти сексы богомерзкие! Ну разве тебе не хочется увидеть в жизни что-то кроме войны?
— Нет.
— Подумай о детях!
— Нет.
— Обо мне. Я твой пиздюк!
— Нет.
Он настолько уверен в своём «нет», что едва ли не прерывает меня на полуслове, и только из вежливости даёт договорить. Но не проходит и сотой секунды, как я тут же получаю: