Он посмотрел прямо на неё. Девушка поняла: он подумал, что она и есть его наречённая. Тень разочарования скользнула по его лицу.

Жених и невеста никогда не видели друг друга прежде. Конечно, Тибальду обещали юною золотоволосую красавицу. Гленна, совсем не была похожа на неё. Разве что кожа её была светлее, чем у прочих девушек, так же как и у Оноры. Только принцесса выглядела чистой и нежной из-за этого, а Гленна болезненной. Тибальд же был статным мужчиной, некогда, по всей видимости, очень красивым. Только время, войны и невзгоды, так же как и холодные приморские ветра уже начали менять его облик, предвещая скорую старость. Он был старше невесты на двадцать семь лет.

Опомнившись, Гленна поспешила отвести взгляд и сошла на землю. Она обернулась, чтобы предложить руку своей госпоже, та приняла её.

Губы Оноры алели, а волосы были распущены. Гленна предлагала принцессе накинуть на них кружевной покров искусной работы, но та с пренебрежением отказалась. Онора прекрасно знала, как красиво она выглядела в тот миг, когда вечернее солнце сверкнуло и запуталось в её волосах.

Тибальд заметно оживился: именно такую невесту ему обещали королевские посланники. Гленна, было, вздохнула с облегчением, но тревога так и не покинула её. Она наблюдала, как посланник короля Эгга, один из ирландский воинов, что сопровождали их в путешествии, берёт за руку её госпожу. Он двигался торжественно, даже слишком, кодга вёл девушку к Тибальду, седеющая голова которого была увенчана короной.

Он принял её руку в свою с почтением, Онора стыдливо потупила взгляд, как ей и полагалось. Так как её учили. Притворства в этом было больше, чем в игре ярмарочных актёров.

Гленна желала убежать. Хотелось, чтобы её забрали домой. Вскоре ирландские гости оставят служанку и принцессу среди чужаков в одиночестве. Неотвратимость этого душила девушку.

Кольцо на руке было тяжёлым и тёплым. Сердце терзалось предчувствием неминуемой беды.

Замок Тибальда не был велик. Он строился, видно, не для услады глаз его обладателя и простоял здесь не так долго, как тот, где правил король Эгг. Камни замка были старыми, но сама кладка не была таковой: мох ещё не успел покрыть щели меж тщательно прилаженных друг к другу валунов и плитняка, а дожди не успели сгладить их грани.

Впрочем, не было, казалось, в нём уязвимости. Внутри нельзя было заблудиться, но покои госпожи в высоком донжоне и впрямь походили на королевские. Отдельная комната, хоть и небольшая – роскошь, которую могли позволить совсем немногие, по сути лишь хозяева подобного места и их ценные гости. Огромная кровать была украшена шитым золотом пологом с тяжёлыми кистями, стены скрывали шпалеры, лишь немного приглушавшие холод камня и силу гулявших по замку сквозняков. Камин был растоплен, живое пламя танцевало в нём приветливо, будто бы щенок радовавшийся приезду хозяйки. Ковёр на полу был чуть потёртым, но старина и искусная работа покрывала в нём этот недостаток.

Онора была довольна. Это место было ничуть не хуже того, что принадлежало ей в доме отца. Сундуки с нарядами поднимали по узкому проходу двое мужчин с огромны трудом: те едва проходили меж стен, окружавших винтовую лестницу. На столе, укрытом настоящим кружевом, стояло вино, ещё не успевшее остыть после того, как чьи-то заботливые руки подогрели его для будущей королевы.

Тревога так и не покинула сердце Гленны. В тот миг, когда посланник короля Ирландии вложил руку своей дочери в ладонь будущего мужа, ей показалось: в его лице промелькнула холодность, даже жестокость, сменившая восхищение юностью и красотой присланной невесты. Теперь же, когда девушка озиралась по сторона, она убеждалась: принцессу Ирландии принимают здесь со всем почтением. Это открытие, несомненно приятное, не изгнало страх неизвестного происхождения из сердца служанки, но помогло сделать его шёпот тихим, почти не слышным. Сердце Гленны всё ещё было тяжёлым, но уже не так гулко билось в груди.

Гленна поспешно склонилась перед слугами, помогавшими принести сюда многочисленные вещи госпожи прежде, чем те, с ответным поклоном, вышли прочь.

– Прекрати кланяться кому попало, Гленна, – сказала Онора, – здесь ты придворная дама, любимица самой королевы, привезённая с далёкой Родины. Твоя излишняя покорность запросто сможет стать причиной для дурной молвы.

Гленна смутилась, но голос её не дрожал, когда она тихо ответила:

– Да, госпожа.

Ей она поклонилась низко. Онора кивнула, глядя на неё и присела на край кровати. Гленна поспешила снять с неё перепачканные грязью туфли, совсем не подходившие к изящному наряду королевской невесты, а потом принялась за поиски ночного горшка.

В голове её были сотни мыслей, сменявших друг друга стремительно, но привычные действия, хоть и на новом месте, вернули ей ненадолго ощущение почвы под ногами.

– Ты опять молчишь, Гленна? – спросила Онора.

– Мне казалось, вам это нравится, госпожа, – ответила девушка, отвлёкшись от проветривания одежды принцессы, которая успела набрать влаги, не смотря на кованные сундуки.

– Да, пожалуй, – ответила Онора.

В её голосе было что-то печальное, ей совершенно несвойственное. Гленна впервые заметила намёк на слабость в облике госпожи. Может не так ей был безразличен отъезд из родных мест, как казалось до этого служанке?

– Тоска по дому пройдёт со временем, – сказала она то, что повторяла себе ежеминутно, – король Тибальд достойный человек.

– Достойный, – ответила Онора, – даже не смотря на то, что он почти ровесник моему отцу.

– Это беспокоит вас?

Онора пожала плечами.

– Не знаю, что бывает с вдовами в этом краю. Я ничего не знаю об обычаях Англии. Столькому придётся научиться. Столько мест пройти, где легко упасть не зная дороги.

Служанка замерла, с удивлением узнавая в словах принцессы отголоски собственных тревог. Эта сильная, ничем не похожая на неё девушка, казалась совершенно невозмутимой всё это время. На деле же она, как и Гленна, боялась неизвестности, что ждала их впереди. Впервые девушка поняла, что на этом зыбком пути она на самом деле не одиноко. Лишь в эту минуту Гленна поверила, что они впрямь могли бы стать опорой друг другу. Просто потому, что пути их теперь слились в единую дорогу, не смотря на пропасть, что никогда не сделает их равными. Может быть, они и не смогут пройти по этой тропе взявшись за руки, но, всё-таки, их ноги будут ступать подле друг друга, прогоняя одиночество.