Да, невозможно. И это означало только одно: перед ним была тень.

Едва открыв глаза, тень атаковала. Стремительно, но все же недостаточно быстро для нынешних навыков Черного жреца — на один удар сердца позднее, чем необходимо. Соревноваться с ним в скорости было затеей безнадежной: хлестким движением Элиар отвел в сторону тянущуюся к нему точеную кисть с кожей бледной и нежной, как у юной девы. Это была та самая рука Учителя, которая однажды, при их первой встрече в Великих степях, на глазах у всех отвесила ему унизительную пощечину. И это была та самая рука, которая много лет спустя потеряла былую силу после удара Когтя Дракона. Поврежденная правая рука… Сердце Элиара облилось кровью при мысли о многолетних страданиях Красного Феникса и о том, кто в них повинен. Теперь он горько сожалел о содеянном, но прошлого было не изменить, не исправить даже в этом фантасмагоричном сне…

Белизна и изящество тонкой кисти поражали, но все же Элиар нашел в себе силы дотронуться до нее и остановить. Учитель не был воином, и во внезапности подобной атаки крылся его единственный шанс. Черный жрец же являл собою не человека, а оружие: все тело его было пропитано силой. Уже давно он перековал себя в клинок, переплавил собственное сердце в меч. Застать врасплох настолько опытного бойца не удалось: не выдавая перемену ни единым движением мускула, Элиар был готов к бою. Ему потребовалось не больше мгновения, чтобы прийти в себя.

Тени самого Элиара имели обличье воронов, и он мог одновременно отправлять в разные стороны света сразу нескольких. Единственная тень Учителя имела его собственный облик и являлась, судя по всему, темной проекцией его души. В новой инкарнации Красный Феникс возродился в новом теле, но душа его, конечно, была все та же, а потому и проекция ее имела прежний вид. Элиар не был знаком с этой техникой, а потому плохо понимал природу и возможности тени-двойника, но, вероятнее всего, она существовала только в мире снов.

Опасно ли подобное? Не то слово. И насколько же велика ментальная сила Красного Феникса, если в облике тени он был способен проникать в чужие сны, преодолевая ментальную защиту даже великих жрецов…

Никогда прежде Элиар не встречался с тенью Учителя, но еще со времен ученичества помнил слухи, будто наставник иногда призывал свою тень из тонкого мира бесцветья, чтобы убить того, до кого было сложно дотянуться иными способами. Для тени не существует обычных препятствий в виде больших расстояний или защитников, от нее вообще невозможно спрятаться — если уж только совсем не спать… Скорее всего, то была непростая и истощающая техника, иначе Учитель не пользовался бы ею только в крайних случаях и не скрывал бы от учеников.

Возможно, то была запрещенная техника.

Элиар ощутимо напрягся: он не был столь же искусен в неверном пространстве сновидений, как его светлость мессир Элирий Лестер Лар, признанный мастер иллюзий. В собственном сне Черный жрец почувствовал себя неуютно… однако в то же время испытал странное облегчение, убедившись: наставник жив и здоров и даже окреп достаточно, чтобы напасть. Все это было добрым знаком.

— Ты слишком часто видишь меня во сне, — вдруг отчетливо произнесла тень шелковым голосом Учителя. Даже в столь необычной ситуации наставник оставался собою и не упустил случая преподать ученику очередной урок. — Глупый маленький звереныш! Тебе следовало разобраться с этим сном. Он сделал твой разум уязвимым.

Голос взволновал Элиара знакомыми мягкими обертонами, знакомыми невыносимыми интонациями. Великолепный утонченный и повелительный голос, который так часто раздражал его в былые времена. Несмотря на опасность сложившегося положения, Черный жрец был рад вновь услышать его. Все же перед ним был Учитель — с чистым, нежным и строгим лицом божества.

Выходит, Учитель уже способен вызывать из бесцветья свою тень… хотелось надеяться, что он также способен в полной мере контролировать ее. Но всерьез рассчитывать на это было бы слишком опрометчиво: процесс трансмутации еще не завершен, лотосная кровь не набрала силу… А потому Элиар молча сдернул ночного гостя с алтаря и одним резким движением припечатал к полу. Полы одежд Учителя взметнулись и опали. Длинные черно-серебряные волосы крыльями диковинной птицы разметались по каменным плитам. Жестко уперев колено в грудную клетку наставника, Элиар почувствовал, как та поддается и чуть продавливается под его напором… почувствовал, как под безжалостно стиснутыми ребрами бьется живое сердце… Элиар на миг оторопел, будто никак не ожидал этого. Удивительно — у тени было сердце… но еще более удивительно, что оно было у Красного Феникса.

Учитель задохнулся и рефлекторно закашлялся.

Азарт и возбуждение боя охватили Элиара, словно лесной пожар, в мгновение ока воспламенив горячую кровь. В этом сне, как и в тот давно ушедший последний день эпохи Красного Солнца, в руке у него была верная сабля-гаддарэ, и Элиар немедленно прижал хищно изогнутое лезвие к незащищенному горлу Учителя. Сверху вниз взирая на лежащего Красного Феникса, на миг он ощутил триумф, ощутил себя победителем, хозяином положения… но слишком рано: и вокруг его собственного горла уже захлестнулась тугая петля плети, которую наставник держал неповрежденной рукой. По природе своей Учитель не был воином, но оставался мастером обмана: умелым тягучим движением он набросил на него этот аркан прямо в падении.

Если бы то был легендарный Хвост Феникса, Элиар бы уже лишился жизни. Но то была обычная плеть, а Хвост Феникса, непревзойденное духовное оружие, отобранное у наставника в павильоне Красных Кленов, в то время также принадлежал Элиару, и в этом сне Учитель не мог использовать его.

— Убери от меня свои грязные руки, звереныш! — Восстановив дыхание, темный двойник Учителя бросил на него яростный взгляд. Непривычные черные глаза заполнились холодным презрением. — Или правильнее сказать — лапы?