— Оно без печати, — сухо прервал его Черный жрец, наконец поняв, в чем дело. — Разве вы распознаете здесь какие-то знаки заклятий? Это просто подарок, в знак примирения. Не бойтесь.

Оно без печати. Во всяком случае — пока. Но над головой занесенным для удара мечом будет постоянно висеть эта крайне неприятная альтернатива. И он должен помнить, что по желанию волчонка печать контроля в любое время может появиться — на этом ожерелье или на любом другом украшении. Всегда может быть хуже и еще есть что терять. Потому что его ученику тут позволено все.

Волк лишь прячет зубы, но не стоит обольщаться насчет его конечных намерений.

Элирий мысленно вздохнул: в случившемся кошмаре была и его вина. Он сам воспитал своих учеников, сам взрастил их таланты, сделав из всех троих грозных великих жрецов, подобных по силе первым чародеям Лианора. Что касается Элиара… похоже, он просчитался, избрав хоть и проверенные, но не подходящие вольнолюбивому характеру кочевника суровые методы обучения. Он вышколил волчонка, без жалости закалил в огне и холоде, превратив в разящий клинок, лезвием которого была сама смерть. Он вызвал к жизни разрушительный потенциал ученика и выковал из живого человеческого сердца бессмертное сердце дракона, неумолимое сердце-меч. После ухода наставника и окончания эпохи Красного Солнца Второй ученик в полной мере познал собственное могущество и теперь заслуженно наслаждался им. Элиар поставил Материк на колени и заставил трепетать пред ним, как в былые годы трепетали пред падшим богом Инайрэ, погубившим Лианор. Нельзя не признать, что на запретном темном пути ученик достиг многого.

— О каком примирении идет речь? — натянуто возразил Элирий, вновь попытавшись вернуться к переговорам. — Разве я не сказал, чтобы ты убирался?

Элиар чуть приподнял брови.

— Но имели в виду другое.

Красный Феникс бросил быстрый взгляд за окно и на миг ослеп: снаружи висела все та же кромешная чернильная темень, что и прежде. Черное солнце торжественно поднималось над Материком, заливая все вокруг своими лучами… аспидно-черными лучами, которые были зримы, видны невооруженным глазом! Элирий похолодел от ужаса и отвращения. О небожители! Воистину, в здешнем проклятом мире правит вечная тьма, царствует беспросветная ночь! Ужас этой вечной ночи охватил его в мгновение ока, как озноб.

— Разве твой Учитель бывал с тобой таким жестким? — чувствуя себя обреченным, холодно процедил Элирий, демонстративно отворачиваясь от черного рассвета. Лишь легкий взмах ресниц выдавал его негодование.

— Я не Учитель, — не отводя взгляда, медленно проговорил Элиар. Золотые глаза его потемнели, лицо выражало стальную бесстрастность.

Конечно, зря Элирий спросил это. Конечно, он бывал… он бывал и жестким, и уродливо бесчувственным к страданиям и нуждам своего ученика. Теперь вопросов, кто именно научил волчонка всей этой жестокости, больше не оставалось: его светлость мессир Элирий Лестер Лар пожинал плоды собственных давних ошибок.

— Сердце Учителя глубоко, как подземное озеро. — Элиар казался уставшим и отчего-то печальным. Необычно было видеть эту спокойную, почти умиротворенную печаль вместо гнева, более свойственного вспыльчивому характеру выходца из Великих степей. — Лучи солнца не достигают его, и я не в силах разглядеть, что скрыто под водой и что таится на самом дне. Поэтому скажите прямо: согласны ли вы принять мой подарок, в свою очередь сделав шаг к примирению?

Это был сложный, мучительный вопрос, но отчего-то ответ пришел быстро.

— Я приму его, — сглотнув, внешне бесстрастно сказал Красный Феникс — и позволил надеть на себя украшение.

Он принял ожерелье из рук бога смерти.

Его светлость мессир Элирий Лестер Лар, наместник небожителей на земле, проснулся с отчаянно колотящимся сердцем еще до того, как утренняя процессия пришла его будить. За окнами вставал рассвет — обычный ранний весенний рассвет, ясный и благостный. Розовые перья облаков плыли по нежной глади небес так мирно, так безмятежно, будто ничего и не произошло.

А в самом деле — что произошло? Это все уже было с ними? Или никогда не было? Могло бы быть — или еще может случиться?

Каким-то образом Красный Феникс вновь соскользнул в неверный мир подобий, возможностей и альтернатив. Душа его пронизала воплощенную реальность и оказалась в невозможности, сбежала в страшную, но манящую грезу. Как это могло выйти? Почему душа Совершенного снова очутилась там, в другом потоке времени, и как нашла путь сама, без выступавшего проводником чарующего голоса Яниэра и его легендарной кифары, превращающей жизнь и смерть в мелодию?

Впрочем, неважно, ведь уже скоро… уже сегодня все будет кончено.

Настал долгожданный, установленный заранее день. Элирий не торопил приближенных, но остался абсолютно равнодушен и к пению утренних гимнов, и к переодеванию и облачению в титульные одеяния, и к подношению пищи, очнувшись только когда почувствовал, что все это позади и плечи его облегает величественная мантия для выхода в свет. Мысли витали далеко. Слишком далеко и от этого места, и от этого времени. Привычный утренний церемониал прошел как в тумане… впрочем, так же прошли и последние три дня, наполненные бесконечными обсуждениями их грандиозного замысла.