Клятва дана!

В Лианоре клятвопреступление считалось одним из самых страшных грехов. Преступившие клятву были отмечены вечным позором и даже после смерти предавались прилюдному поруганию в особой посмертной позе. Элиару этот обычай всегда казался сомнительным и слишком жестоким: что такого ужасного должен совершить человек, чтобы не оставить его в покое даже после смерти?

Говорят, держателями клятв были сами карающие божества Надмирья, без жалости наказывающие всех, кто их нарушит.

Слово Красного Феникса Лианора было тяжелее камня. По воле небожителей он имел власть проклинать и благословлять, а потому должен был особенно внимательно следить за тем, что говорит.

Глаза Учителя расширились, а в следующий миг застыли, превратившись в две морские льдины.

Гораздо позднее Элиар осознал, какую власть случайно заполучил он в тот момент. Он мог заставить Учителя сделать все… абсолютно все, что пожелает, умело манипулируя просьбой, которую Учитель не должен был выполнять. Верховный жрец храма Закатного Солнца ни за что не захотел бы навлечь на себя гнев карающих божеств и дать им власть над собою.

Но в тот момент Элиар мог думать только об одном: его беспокоила судьба его народа.

— Я слышал вашу клятву, мессир. Но все же я попрошу вас о справедливом возмездии для строптивого племени Степных Волков…

Пожертвуй малым, чтобы получить большее, — не таков ли главный принцип этой изощренной и безжалостной игры? Не таков ли принцип базовой формы гнезда журавля, которую Учитель сам только что без зазрения совести использовал против него?

Разве он не перенимает, не впитывает как губка все то, что демонстрирует наставник? Разве не таков должен быть ученик?

— Убирайся с глаз моих, — процедил его светлость мессир Элирий Лестер Лар — с отвращением и, как показалось Элиару, с некоторым облегчением, словно бы он тоже потерял малое — гораздо меньшее, чем в самом деле мог бы потерять при таком опасном раскладе. Возможно, в этот миг всесильный Великий Иерофант и сам почувствовал себя лишь камешком на доске, маленьким камешком в руке опытного игрока.

Партия была безоговорочно выиграна белыми — и в то же время проиграна, проиграна Учителем подчистую.

Глава 26

Дерево цветет для всех

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон зерновых дождей

Едят лапшу в имбирном соусе. День двадцать девятый от пробуждения Ром-Белиат. Красная цитадель

*амарантовыми чернилами*

— Что здесь происходит? — возмущенно прошипела Агния Ивица Лира, скосив глаза на смутную фигуру позади нее, на самой границе поля зрения. — Что вы делаете?

Изящным пируэтом она вывернулась из-под удара и инстинктивно согнулась в излюбленной боевой стойке. Нацеленное точно в сердце острие чужой силы благополучно прошло мимо, задев лишь краем, лишь ореолом, но и от этого легкого касания Агнию повело и на несколько мгновений оглушило. Хвала небожителям, благодаря быстроте реакции она успела поставить блок, прежде чем остаточная волна энергии обрушилась на нее.

Солнце еще не встало, вокруг струилась прохладная предрассветная полутьма. Над островом Красной цитадели развернулось темное небо цвета пепла, поглотившее все краски. Агния вышла во внутренний двор возрожденного храма для утренней уединенной медитации… и едва не поплатилась жизнью за неизменное усердие в самосовершенствовании.

— Проверяю твои боевые рефлексы, только и всего, — лениво улыбнулся Игнаций Лермон Арк, в знак мирных намерений немедленно складывая на груди руки — опасные чуткие руки великого жреца. — Ты же не думаешь, будто я и в самом деле открыто нападу на ученицу Красного Феникса?

Агния сузила глаза и промолчала. Да, никто не ожидал бы подобной наглой выходки от бродяги прямо в доме того, кто его приютил… И именно поэтому известный своей изобретательностью Игнаций вполне мог совершить нечто подобное. Что-то, чего от него не ожидают.

Если бы сейчас Игнацию удалось застигнуть ее врасплох, Агния погибла бы на месте — столь велика была сила удара. И, скорее всего, в ее смерти заподозрили бы Элиара… так уж сложилось, что во всех бедах мира сейчас обвиняют Второго ученика, да и тот определенно гневается на нее за спасение Учителя из Ангу, так что имеет более чем веский мотив расквитаться.

— А ты неплоха, девочка. — На устах Золотой Саламандры по-прежнему играла его коронная высокомерная улыбка, раздражающая столь многих. — А я-то думал, Красный Феникс сделал тебя ученицей за… — он сделал выразительную паузу, — другие заслуги.