Вот так-то, как бы говорила она, делай выводы.

— Опять эти дурацкие англицизмы. — нахмурилась Алёнушка. — Феоктистов, а ты тройку свою исправлять собираешься?

— Чё за куртка стрёмная? — шепнула Настя и быстро глянула на училку. — Ты чё с Альфой мутишь? Ну тогда да, прикид скуфа — то, что надо.

— Собираюсь, — понуро ответил Феоктистов.

— Погнали, Миш, — скомандовала Глотова, хватая его под руку, и потянула от подъезда. — До свидания, Елена Владимировна.

Училка покачала головой, глядя им вслед.

— Хорошо, что не я её классный руководитель. Потому что её тоже будут исключать.

Слово «тоже» мне не понравилось.

— За что? — нахмурился я.

Она не ответила.

— Ладно, Елена Владимировна, — кивнул я. — Пойдёмте, а то люди подумают, что мы тут с вами «мутим» у подъезда.

— Что? — вспыхнула она. — Это она такое сказала?

— Нет, — усмехнулся я, — по глазам прочёл.

— Вино будете? — спросил я, когда мы уселись за кухонным столом. — Ничего, что так, по-домашнему, на кухне?

— Ты с ума что ли сошёл?! Какое вино?!

Альфа снова покраснела.

— Во-первых, я вообще не пью. А, во-вторых, как ты себе представляешь учителя, распивающего алкоголь с собственным учеником?

— Да ладно, вы же не при исполнении, — хмыкнул я. — И разница в возрасте каких-то жалких пять-шесть лет всего.

Если бы не боялся убить хилого Серёжу Краснова, я бы маханул, честно говоря. В груди-то у меня горело. И пожар этот нужно было тушить. Тушить, сука, тушить. Нет, я, конечно, понял, как не понять, она прямым текстом сказала, что мол, предала и не жалею. Но если она, напившись, начинает говорить об этом через тридцать лет…

— Прекращай, даже не смешно, — нахмурилась классуха. — Ты же неглупый мальчик, Серёжа. Нечего из себя Эмануэля Макрона строить.

— Кто это? Автор эротических рассказов?

— Очень смешно. Ты, между прочим, сегодня здорово выступил на уроке. Не по программе, конечно, но собственное мнение ученика даже ещё более ценно. Я поняла, что ты не просто для галочки изучил произведение, а думал о нём, возможно, читал дополнительную литературу. Это ведь замечательно.

— Это случайно вышло, — пожал я плечами. — Нелепое совпадение. Точно вино не будете?

Она нахмурилась, вглядываясь в моё лицо.

— Вот любопытно, глаза у тебя, как у взрослого и опытного… — она запнулась, подыскивая слово, — парня. А отношение к жизни и к своим обязанностям совершенно инфантильное.

Взгляд снова зацепился за расстёгнутую пуговицу, и я резко отвернулся. Сейчас плыть по этой волне точно не стоило.

— Так что случилось-то? Что вас так расстроило?

Она понурилась и вздохнула:

— Выговор получила…

Выговор… Знала бы ты, малышка, сколько в моём личном деле выговоров. Один майор Кузьмичёв штук сто забабахал.

— Беда, — кивнул я и встал, чтобы налить чай. — Пирожное будешь?

Кажется, получилось не слишком сочувственно. Взял чайник, достал чашку.

— Что-что? — помолчав спросила Альфа таким голосом, будто приведение увидела.

Я оглянулся на неё и…

— Ай! Сссу…

Чашка полетела на пол, грохнула, рванула, как граната и залила линолеум горячей водой.

— На руку плеснул, — объяснил я и помахал обожжённой рукой. — Сейчас уберу.

— Я помогу, — вскочила с места Альфа.

— Да сиди ты, — отмахнулся я. — Я сам.

Я устранил последствия катастрофы, взял другую чашку и налил чай. Поставил перед училкой. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами и в них читались растерянность и досада.

— Сергей! Почему ты ко мне на «ты» обращаешься?

— Елена Владимировна, а у вас парень есть? — спросил я и тут же пожалел.

Ну зачем, что за дурь, в конце концов! Есть у неё парень, нет — какая мне разница. Она ведь была не из тех девиц, которыми тушат такие пожары, как у меня.

— Ты почему так себя ведёшь, Краснов?

Голос её вдруг надломился и она всхлипнула.

— Если я молодой учитель, то я не человек что ли? Меня уважать не надо? Можно дерзить, гадости говорить, ни в грош не ставить? Разве это по-человечески?

Я молча опустился на табурет напротив неё. Сердце сжалось.

— Да ладно, Елена Владимировна, — попытался смягчить я ситуацию. — Вас все любят и уважают.

— Это неправда, — помотала она головой. — Вам всем плевать. И на меня, и на других учителей и друг на друга. Вам вообще всё равно! Только поржать над кем-нибудь и унизить. Больше ничего не интересует. Ну, деньги ещё, может быть. Вы не сочувствуете, не сопереживаете, вы…