Но повезло так не всем — одна из «бэтэшек» получила серьезное повреждение ходовой, крупный осколок гаубичного снаряда порвал гусеницу. А неподвижный танк — мертвый танк… Только приказ комбрига, предписывающий покидать подбитые машины, сохранил экипажу жизнь. Десяток другой секунд спустя второй снаряд гаубицы добил бэтэшку, исчезнувшую в болезненно-яркой вспышки пламени… Хуже того, сильный взрыв заставил польскую пехоту испуганно завлечь. И только наследная гордость польских офицеров заставила их поднять подчиненных и упрямо погнать вперед.

Не хотелось панам пасовать перед коммуняками…

— Если увидишь бугорки сырой земли — или наоборот, осевшие участки почвы с пожелтевшей травой, то объезжай их! Там мины!

— Есть!

Мехвод ответил Малютину уже без прежнего нарочитого выпендрежа, звенящим от напряжения голосом. Да и у самого мамлея сердце бешено колотиться в груди; на участке его подъема ни одна из пушек не засветилась. И теперь Илья напряженно ждал, когда впереди сверкнёт вспышка пламени — а в машину с маху ударит бронебойная болванка! В утреннем бою удары болванок по броне младший лейтенант ощущал, словно удары по своему телу, чуял их буквально нутром…

Однако большую часть подъема экипаж миновал благополучно — впрочем, что значат пара минут жизни, когда напряженно ожидаешь вражеского выстрела или мины под гусеницами?! К тому же Малютин быстро нашел объяснение «молчанию» фрицев — подпускают поближе, как и машины «смертников»… Но Илья был прав лишь отчасти — группа прикрытия с ходу выбила половину германских ПТО, проявивших себя огнем по танкам разведки. И теперь оставшиеся три пушки действительно молчали, подпуская «бэтэшки». Зато вели огонь немецкие гаубицы!

Правда, несмотря на приказ полковника выкатить их на прямую наводку, с учетом оборудования капониров на высоте, гаубицам уже не хватало отрицательного угла доводи — накрыть прущие вверх по склону советские танки. Зато цепочка разрывов накрыла польскую пехоту, заставив залечь добрую половину сводного батальона погранцов.

Кроме того, у фрицев остался еще один козырь в рукаве — автоматические зенитные пушки…

Последние открыли огонь, как и уцелевшие «колотушки» — за триста метров. На этой дистанции бронепробиваемость германских зениток составляет двадцать миллиметров… Так что удара не выдержала даже лобовая броня двух попавших под трассирующие очереди «бэтэшек».

Илье вновь повезло, его танк двигался чуть в стороне от ближней зенитки, подбившей мгновенно загоревшийся слева танк. Но вечно везти не может — фрицы уже начали спешно разворачивать и перезаряжать автоматическое орудие…

— Короткая! Короткая, твою же ж…!

Мамлей даже не надавил, а ударил по правому плечу мехвода сапогом, отчаянно докручивая маховик наводки. Если бы старшина затормозил вовремя, младший лейтенант уже поймал бы зенитку в прицел! Все равно ведь не уйдешь от трассирующих очередей на пересеченной местности… Механик наконец-то затормозил — а Илья, проклиная его на чем свет стоит, навел пушку на цель, всем нутром понимая, что не уже успевает!

Но на войне ошибки допускают с обеих сторон; экипажу Малютина в противники достался не слишком опытный расчет, впервые встретившийся в бою именно с танками. Сыграло свою роль и то, что мехвод проехал чуть вперед — сбивая прицел командиру, но также уводя машину с линии вражеского огня… Немцы поспешно открыли огонь, опередив младшего лейтенант — но ударили, не подправив прицел, надеясь успеть догнать танк очередью. Вражеские трассы просвистели всего в метре от башни «бэтэшки» (а ведь более опытные артиллеристы вложили бы очередь в ходовую!) — зато лейтенант не промахнулся, врезав осколочным в торчащий из капонира тонкий ствол и верхнюю часть лафета… Граната угодила в тело одного из зенитчиков, прошив его на сквозь — и взорвалась, ударив в заднюю стенку капонира, в одно мгновение выкосив расчет.

— Ура-а-а-а!

Не сдерживая эмоций, закричал от радости заряжающий — а взбешенный Малютин приложился сапогом по затылку мехвода, заревев, словно одуревший от голодухи медведь:

— Вперед! И еще раз не выполнишь приказа в бою, лично расстреляю!

— Что, сам за рычаги сядешь?

— И сяду! А наводчиком возьму заряжающего из собственного экипажа!

Командир, конечно, явно перегибал палку — но едва-едва разминувшись со смертью, он не владел собой; мехвод это ясно понял. Потому молча двинул машину вперед, крепко сжав рычаги передач подрагивающими от напряжения пальцами.

Из шести танков «группы прикрытия» до позиций немецкого батальона доехало только две машины — собственно Акименко и младшего лейтенанта Малютина. Зато группе Чуфарова, ведущего целый взвод на прорыв к гаубицам, откровенно повезло — осилили подъем без потерь. Впрочем, командир разведчиков старался ехать чуть медленнее, надеясь не растерять десант, вот его «бэтэшки» и не попали под раздачу… Однако стоило танкам подойти вплотную к немецким окопам, как на десантниках тотчас скрестились очереди как минимум двух ручных пулеметов! Они сбросили с брони трех или четырех бойцов — в то время как остальные поспешили спрыгнуть самостоятельно.