Над нами раскинулось чёрное бархатное небо, усыпанное звёздами, будто кто-то швырнул горсть алмазов в бездонный океан тьмы. Луна, огромная и серебристая, висела прямо над горизонтом, превращая море в мерцающее зеркало. Волны лениво лизали скалы внизу, их рокот сливался с тихим шепотом ветра, и казалось, будто сам мир дышит в унисон с нами.

— Красиво, — прошептала Шони голосом таким же мягким, как прибой.

— Да, — ответил я, но смотрел не на звёзды.

Она подняла глаза и встретила мой взгляд.

В её тёмных зрачках отражался лунный свет, делая их похожими на самоцветы.

Ветер играл её чёрной косой, раскидывая пряди по тёмной ткани плаща. Её кожа под моими пальцами казалась почти лихорадочно горячей, будто внутри неё горел огонь, который не могли погасить ни ночная прохлада, ни солёные брызги волн.

Ну или она всё же простыла. Так что хватит наслаждаться пейзажами.

Я приподнялся и едва успел поймать её шорты — ветер почти стащил их со скалы. Шони со смехом и смущённым румянцем приняла их обратно. Заодно натянула футболку, а я поднял плащ, встряхнул и набросил ей на плечи.

— Будешь? — спросил, протягивая ей бутылку виски.

Она прыснула и отпила, поморщилась и вернула.

Я сделал ещё глоток.

— Ладно. Пойдём обратно в город.

— Ты уверен, что готов? — спросила она с лёгкой тревогой.

— Нет. Но если мы продолжим сидеть тут, ты совсем околеешь, а у меня закончится виски. И то, и другое — очень плохо.

Я бросил последний взгляд на море, а Шони придвинулась ближе.

Совершенно незаметно мы снова стали целоваться.

Ветер трепал волосы и одежду, но холода мы не ощущали.

Потом она положила голову мне на плечо и умиротворённо вздохнула.

— Здесь действительно красиво, — шепнул её голос, а рука набросила край плаща на меня.

Минуту, может, две, мы снова сидели в хрупкой, убаюкивающей тишине.

Только шум волн внизу и наше общее дыхание.

Я почти убедил себя, что всё не так уж и плохо. Что команда — это просто сложный механизм, который требует тонкой настройки. Что даже Лекса и Кармилла когда-нибудь найдут общий язык, или хотя бы перестанут использовать друг друга и окружающих в качестве мишеней.

Тепло Шондры под моим плащом было реальным, осязаемым, и на какое-то время оно перевесило весь тот хаос, что творился в нашей жизни.

Идиллию, как водится, разрушил пронзительный крик откуда-то снизу.

— Кити-кити, Шондра! Ты где, Шондрочка! Я тебя потеряла! Ау-у-у!

Я поморщился так, будто мне в виски засадили пару гвоздей.

Момент оказался безвозвратно испорчен.

— Ты что, взяла с собой кошку? — спросил я Шондру со вселенской усталостью в голосе.

Турельщица вздохнула, и я почувствовал, как её плечи опустились.

— Нет. Я её не брала. Видимо, она увязалась за мной тайком. У неё талант находить неприятности. И от неё хрен спрячешься даже на вершине скалы в полной темноте. У неё же кошачье зрение, слух и нюх.

«А ещё эмпатия в роли шестого чувства, — пронеслось в голове. — Даже потеряв след, она скоро найдёт нас по свету разума. Причём даже сама этого не поймёт».

Я снова вздохнул. Такой вздох уже стал моим фирменным звуком.

— Придётся срочно «найтись», — пробормотал я. — Хотя, по чесноку, есть желание остаться здесь и затаиться. Пусть побродит.

— Тогда на неё может наткнуться какой-нибудь дикий зверь, — резонно заметила Шондра.

Я на мгновение задумался, представив эту сцену.

— Да, ты права, — согласился, поднимаясь на ноги и отряхивая штаны. — Нужно пожалеть диких зверей. И спасти их от Сэши.

Мы начали спускаться по узкой, каменистой тропе, придерживаясь за выступы скалы. Луна освещала нам путь, превращая камни в серебряные слитки.

Внизу, у самого обрыва, мелькала белая фигурка. Сэша бродила взад-вперёд, её пушистый хвост нервно подёргивался. Она двигалась по кромке леса, заглядывая в каждый куст, будто Шондра могла притаиться там.

— Сэша! — крикнул я этой чокнутой кошатине.

Она замерла, её уши дёрнулись, определяя источник звука. Блондинка подняла голову и увидела нас. Её лицо расплылось в радостной улыбке.

— Волк! Шондра! Кити-кити, я вас нашла!

— Оставайся на месте, — велел я.

Мы продолжили спускаться.

— Вот зуб даю, — пробормотала турельщица, — она сейчас сорвётся, и придётся спасать.

— Зачем спасать? Точно надо?

— Иначе придётся потом вылавливать. Дохлая кошатина страшно воняет.