До самой трапезной мы больше не говорим друг с другом. Захожу в многолюдное помещение. Быстро оглядываюсь, посчитав, что он ушёл. Но нет. Гильермо всё там же, на шаг позади.

— И что? Больше притворяться волком не будешь? — спрашиваю, огибая столы и кивком здороваясь с сидящими.

— Я волк, Таня, и никогда не притворялся, — зловеще отвечает мужчина.

— Здравствуй, Татьяна, — привлекает к себе настоятельница. — Гильермо, рада вас видеть в человеческой ипостаси.

— Доброе утро, Ариэнна, — улыбается ищейка.

— Вы могли бы выделить ему новую спальню, — бурчу, располагаясь рядом с женщиной.

— Не стоит напрягать настоятельницу. Меня вполне устраивают твои покои, — отбивает мужчина.

— Я посмотрю, что можно сделать, — отвечает Ариэнна, бросая многозначительный взгляд на оборотня. И протягивает мне свернутый в трубочку пергамент. И перевязанный чёрной шёлковой лентой. — Тебе тут письмо.

Быстро разворачиваю и читаю:

«Приглашаю на бал-маскарад в честь Священной ночи. Карета будет ждать у ворот в десять вечера. Дарк.»

Коротко и ясно. Но отчего-то сердце, пропустив удар, замирает. И улыбка на губах расцветает. По венам тепло разносится. Мы всю неделю с ним встречались по вечерам в небольшом дворике при храме. И гуляли по несколько часов. А завтра у нас будет настоящее свидание. Можно ведь бал отнести к свиданию, правда?

Глава 13

Моя учёба вновь откладывается. Все храмовые служащие готовятся к завтрашнему празднику. Священная ночь изначально была праздником Элохимов. Когда народ чествует посланников богини, невидимых проводников её воли. В эту ночь тьма считалась благословением, а свет — откровением. Элохимы спускались на землю и угощались приготовленными для них блюдами. Могли зайти в дом и пообщаться со смертными. Старый обычай требует, чтобы все существа прятали лица за масками. Никто не должен знать, кто перед ним — смертный или элохим.

Правда, сейчас многие ритуалы забылись. В Дадарии, к примеру, просто отмечают в кругу семьи и выходят гулять, чтобы посмотреть на природное шоу. Ах да, в эту ночь тёмное небо озаряется разными цветами радуги. Натали говорит, оно как полярное сияние у нас на Земле. Но я и полярного сияния не видела, поэтому очень хочу посмотреть на красоту.

Дроу же до сих пор верят и празднуют по всем традициям. Храм украшают сдержанными гирляндами из лунных камней. Мужчины создают из магии теней и серебряных перьев маски для всех служащих. Для меня наставники делают отдельную ажурную маску из собственной магии. Она закрывает только глаза и не особо скрывает лицо.

С платьем тоже вопрос решается довольно быстро. Настоятельница передаёт конверт с деньгами от герцогини Нар’Иэл. Я, оказывается, так спешила уйти из подземного дворца, что оставила женщину с протянутой рукой. Честно не помню. Была очень возмущена поступком Гильермо. Даже не помню, как попрощалась с этой дроу.

Мы с волком идём в город выбирать мне платье. Сейчас бы рядом Натали. Она точно бы помогла и посоветовала. Оборотень — так себе советчик.

Но нужное платье я нахожу почти сразу. Будто само провидение подсказывает зайти в неприметную лавку без вывески. Платье приталенное, чёрное, с драпированным и ажурным лифом и юбкой с небольшим шлейфом.

В хлопотах и лечениях больных сама не замечаю, как пролетает день. Вечером вместе с Гильермо, уже в человеческом обличии, я еду опять в подземный город.

Сухонький и безжизненный дроу на этот раз выглядит намного лучше. Он в сознании и встречает меня сидя на той же кушетки. Смотрит блёклыми глазами, но не выражает никаких эмоций. Хотя нет, ему не нравится присутствие оборотня. Это заметно по едва сжатым губам.

— Вижу, вы очнулись, — улыбаюсь, присаживаясь на край кушетки. — Возможно, сегодня полностью излечим вас.

— Вы посланница небес, — улыбается герцогиня, устраиваясь на свободном кресле. Вчера она вроде вышла, оставив меня наедине с пациентом. Сегодня, похоже, хочет понаблюдать.

— Не спеши, — басит Гильермо, нависая за спиной и внезапно укладывая свои гигантские горячие ладони на мои слишком хрупкие плечи. — И не обнадёживай.

— Не говори под руку, — огрызаюсь тихо и обращаюсь уже к дроу: — Вы можете лечь поудобнее. Процесс не из приятных.

Старик кивает и вытягивается на кушетке. Чуть отодвигаюсь, давая ему больше пространства, и вытягиваю над ним руки. Прикрываю глаза, выпуская свет.

Тускло мерцают ладони. Свет нехотя проникает в дроу. Горло спазмом охватывает, боль приходит постепенно. Омывает всё тело и концентрируется в висках. Но немного погодя она отступает. Я не анализирую, просто немного расслабляюсь и вдыхаю столь желанный кислород.

— Остановись, — хрипит Гильермо за спиной и немного болезненно сжимает плечи.

— Нет. Я чувствую, немного осталось, — отмахиваюсь, передёргивая плечами.

— Дура, — злобно обзывается он.

Меж тем из старика вырываются клубы чёрного дыма. Его всего выгибает и корёжит. Он хрипло стонет. Проклятье не хочет просто так покидать тело.