— Ладно, я скоро. — Выхожу я из столовой, и заметив нескольких своих оглоедов в курилке неподалёку, взмахом руки зову к себе.

— Двое в мойку, двое в зал, двое на кухню. И чтобы всё блестело как трубы у духопёров. — Распределяю я обязанности добровольцев. — Фрося, скомандуй тут где что лежит, и дождись меня.

Сбегав в свою палату, я переоделся в военную форму, вернулся в столовую, взял Фросю за руку и оттащил к комиссару, который сидел и ломал голову над тем, где ему найти поваров а также продукты, чтобы прокормить такую ораву. Вот я и помог ему решить часть проблем. А разобраться с алкоголиками, дебоширами и тунеядцами я пообещал ему ещё вчера, правда со своей ровней. На старший командный состав я никак повлиять не мог, да и должного авторитета у них не имел. Они же белая кость ёптч, «господа офицеры», а я какой-то простой сержант, хоть и старший. На «ты» мы были только с молодыми ваньками из взводных, или же не совсем молодыми лейтенантами, хапнувшими горя на передке. А ещё я обещал комиссару разобраться с вооружением на складе и наладить охрану лечебного учреждения в ночное время. Так что сегодня нас ждало увлекательнейшее мероприятие — чистка, смазка, а также ремонт оружия, а для кого-то и ночная прогулка на свежем воздухе.

Комиссар пообещал также выделить нескольких санитаров для усиления патрулей, ну и для перенимания боевого опыта. А то до сих пор у них стоит только один пост на въезде. Днём два дневальных по КПП, а ночью усиление до четырёх, чтобы двое могли «давить на массу». Я же предложил пустить патруль по периметру, с наружной стороны забора, он же и будет тревожной группой в случае чего. Ещё я попросил товарища комиссара, распорядиться, чтобы моим бойцам выдали военную форму, а то несолидно выйдет, патрулировать в больничных халатах, да и комары загрызут. Ну а за возможность носить свою военную форму, мужики не то что горы свернут, но и луну с неба достанут. Те, кто поушлее, им пофиг, они и без формы кого надо закадрить могут. А некоторые стесняются на вечёрки ходить и плясать в пижамных штанах и уродливых стоптанных «мокасинах».

В общем, гору бесхозного оружия, хоть и не валяющегося, а стоящего в пирамидах в сарае оружейного склада, мы вычистили и привели в порядок. Ну как гору, стволов тридцать всего, разных моделей винтовок и карабинов, зато под единый боеприпас. Я присмотрел для себя единственную СВТ-40, поэтому провозился с ней до самого ужина, разобрал, почистил и наладил работу автоматики, так что при случае отожму, всё равно местные рукожопы из санитаров ей пользоваться не умеют. Мало того, что родной штык-нож где-то проебали, так ещё и только три магазина осталось. Всё оружие не мешало бы пристрелять, но пока не до жиру. Рукожопов мы тоже привлекли к чистке стволов, рассказав элементарные правила обращения с оружием. Хотя бы разобрать-собрать, и желательно, чтобы без оставшихся запасных деталей, а то винтовка не захочет стрелять. «Тимуровцы» из моей команды тоже подобрали себе по стволу, кто карабин, кто винтарь, а кто и наган, всё наше оружие мы составили в отдельную пирамиду, и я строго-настрого наказал местному старшине, никому левому его не выдавать. Иначе его мозги увидят солнечный свет.

На вечерних посиделках мы произвели небольшой фурор. Представ все в военной форме, при орденах и медалях, хотя таких было мало, но нашивки за боевые ранения говорили о многом. Ну и одетые в эту форму бойцы, с начищенными до блеска хоть и не новыми сапогами, выгодно отличались от одетых в пижамы «отцов»- командиров. Так что будущие товарищи-господа офицеры, были «немного» в шоке, несмотря на свои звания, и завтра наверняка побегут к комиссару, а он их пошлёт ко мне, ну а я подумаю, принять их в свою команду или послать на хутор. Шибко гордые вряд ли станут просить, а вот с умными можно и договориться. После танцев я отобрал четверых, мы получили оружие и я отослал их спать до полуночи, а двоих до двух ночи. Сам же остался на КПП, чтобы подрессировать шестерых санитаров. Два часа дрессировки хоть чему-то их научили, так что паре самых толковых я разрешил отбиться в караулке на КПП, остальные будут нести службу бодро, но под моим жутким руководством.

С полуночи начали патрулировать по периметру дома отдыха. Первый круг я обошёл со своими, затем оставил Лёху-танкиста на КПП и прихватил двоих санитаров, на третий круг уже Лёха повёл двоих бледнолицых по тропе войны, ну и на четвёртый старшим наряда пошёл младший сержант Майский — сапёр из 57-й армии. Я же, оставив старшим на КПП Лёху-танкиста, отбыл по другим важным делам — поспать, наказав разбудить меня в четыре утра или в случае какого-нибудь происшествия…

Как я и предполагал, движуха началась в конце июня. Немцы ударили там, где их не ждали и прорвали фронт. Попытки остановить их ударами советских танковых корпусов по флангам, наносившиеся неодновременно и нескоординированно, успеха не принесли. Подавляющее господство в воздухе немецкой авиации и мощные танковые клинья, сминающие любую оборону, плюс умелая тактика и стратегия сделали своё дело. И если наши генералы ещё только учились хорошо воевать (почти год войны их ничему не научил), то немецкие это почему-то умели, и хотя действовали они по шаблону, но этот шаблон их ещё не подводил. Когда руководству эвакогоспиталя пришёл срочный приказ об эвакуации на восток, я этому почему-то не удивился. Тем более на город Воронеж участились налёты люфтваффе. Наша немногочисленная истребительная авиация практически ничем помочь не могла, да и зенитная дивизия ПВО не смогла уберечь город. Жилые деревянные дома вспыхивали как спички, занимаясь один от другого, не спасались и каменные строения, попадая под бомбы. Дым, чад от пожаров, грохот разрывов, сирены воздушной тревоги, всё смешалось в безумной какофонии проклятой войны. А ещё паника и неразбериха всеобщего драпа на восток, причём через реку. Не знаю, что там творилось на Дону, но на переправах через реку Воронеж, царил форменный ад и бардак, как рассказали мне местные жители.

Когда комиссар госпиталя построил личный состав, включая также всех проходящих лечение ходячих раненых, и зачитал приказ об эвакуации на восток, я попросил слова и выступил с короткой речью.

— Товарищи, коммунисты, комсомольцы и беспартийные, но в первую очередь бойцы и командиры Красной Армии. Как комиссар я говорить не умею, но всё же скажу.

— Там, на западе — указал я рукой в нужном направлении, — коварный враг снова прорвал фронт и топчет нашу Советскую землю. Снова беспощадно и безнаказанно убивает наших отцов и матерей, а также жён, сестёр и младших братьев. Там смерть, боль и разрушения, разбомбленные города, сёла и горящие хаты. Там всё ещё сильный и опасный враг, но все вы прекрасно знаете, что его можно убить, не пулей, так штыком и прикладом своей винтовки или вцепиться даже зубами в горло и уничтожить ненавистного противника, чтобы он больше не топтал нашу землю, не убивал наших отцов и матерей, не насиловал наших жён и сестёр. А там, — указал я рукой на восток, — тыл, жизнь, тёплая постель и хороший уход. Поэтому, кому дорога своя шкура, могут уходить и продолжать лечиться. А кто хочет бить и уничтожать проклятого врага вместе со мной… — Сделал я мхатовскую паузу, медленно оглядев замерший, хоть и неровный строй.

— Два шага вперёд!!! — Скомандовал я, и сам промаршировал ближе к строю.

Справа от меня замер военком Реутов, а слева неожиданно подбежала Нина. Строй заколебался и вперёд начали выходить те, кто решил воевать. Тем более раны у многих уже зажили, а лечение заканчивалось, ну и приказ выписать как можно больше военнослужащих наверняка уже поступил, я только ускорил процесс. Когда общий строй разделился на две половины, веду своё отделение вооружаться, а комиссар Реутов разбирается со старшим командным составом. Мне не по чину, хотя в нашей команде даже один лейтенант есть. Вот он и будет командовать нашим отрядом в случае чего, а я у него в помощниках похожу, типа «замка». Когда наш отряд окончательно сформировался и экипировался, ко мне неожиданно подошёл оперуполномоченный Пацюк и отозвал в сторону, на пару слов, предложив закурить. Долго мялся, думая о чём-то своём, но всё-таки начал разговор первым.