Вспомнилось, как в назначенный день для расчета за этот заказ, я вошёл в кабинет Исаака Марковича как старый знакомый, но в моих глазах была уже не вежливость — договор перешёл в новую фазу. На стол легла серая папка.

— Это не копии, — мой голос прозвучал негромко, но в нём был металл. — Всё подлинное. С подписями. С фотоматериалами. С выводами. Дата, время, участники. Даже где и сколько бутылок «Столичной» откатили в отдел снабжения.

Исаак Маркович побелел. Сдвинул очки повыше, молча пролистал первые страницы, закрыл. Поставил ладони на стол, будто подпер собственную судьбу.

— Константин Витальевич, — проговорил он, чуть картавя. — Всё понял. Вы человек разумный, не мстительный. Значит, договоримся. С этого момента — любые заказы. Материал — ваш, рабочие — мои. Я — вне расчётов. Пусть работают на вас, как на родного. Хорошо?

— Материал тоже ваш…

Кивок. Договорённость принята. Пауза — и на стол легла новая пачка бумаги. Уже с другой стороны.

Положил ему на стол другую папку:

— Здесь чертежи. Актуаторы с электронным управлением, — мой голос звучал спокойно, как будто речь шла о бутылке пива, после рабочего дня. — Идея в том, что бы исключить распредвал. Это полностью новая архитектура. Работает на базе управляющих импульсов и пневмопружин с переменной жёсткостью. Датчики положения клапанов — по каждому цилиндру. Можно в любой момент отключить или включить любой цилиндр.

Исаак Маркович вскинул брови, словно столкнулся с чертежами летающей тарелки.

— Это что ж, у нас теперь — как у этих… как их, на западе?

— Даже там пока такого нет, и не будет еще пять-шесть пятилеток…

— Шо ви говорите?! — Негромко пробормотал директор магазина, внимательно рассматривая мои чертежи. — И всё под наши блоки. Сюда лягут головки от ВАЗ-2106. Только адаптировать. Это же на порядок выше…

А еврей не только торговать может, но и в чертежах неплохо разбирается. Надо дополнительно подсобрать информашку по нему…

Кивок в сторону разложенных чертежей.

— Мотор на базе такого распределения фаз работает в любом цикле. Миллер, Аткинсон, даже хитрый двухтактник можно моделировать. Экономичность — плюс 35 процентов. Мощность — на треть выше. Токсичность — вполовину меньше. Это — ровно то, что нужно.

Исаак поднял глаза.

— Это уже не «Нива» будет…

Усмехнулся. Разговор принял оттенок настоящего инженерного диалога.

— Кстати, воздушный фильтр с озонатором в схеме тоже будет. Уже испытан на первой «Ниве». Блок управления — моя задача. Рабочим скажи, чтобы руки мыли до пайки, а не после.

— Ладно, Константин Витальевич. Так и сделаем. Только когда запуск?

— Дней через десять. На площадку подготовить. Это будет прототип.

— Есть что-то на примете?

— Да, рядом с моим жильем…

— Если вдруг не срастется, готов предоставить помещение, опять же оборудование и квалифицированные слесаря рядом…

— Ясно…

— Мне кажется у вас все получится… Потом можно серию на пять штук запустить, материалы обеспечу.

— Но только под полным МОИМ контролем.

Маркович откинулся в кресле. В глазах блеснул азарт. В кабинете на окраине Минска начиналась маленькая промышленная революция. Только знали об этом пока мы двое. И оба понимали — за такие вещи в других местах давали или звание, или срок. Тут вопрос был не в том, как построить, а в том, как не попасться.

Грязный декабрьский ветер швырял в лицо колючие снежинки, несуразно рано обрушившиеся на Минск. Но холод не мешал чувствовать одно — машина стояла готовой. Вторая «Нива», не просто собрана до кучи, а доработана по полной программе. Вся ходовая была сделана с нуля: усиленные рычаги, модифицированная подвеска, электронно-управляемая система регулировки давления в шинах. К каждому узлу я прикладывал не только руки, но и душу с сердцем, как к живому — с уважением и любовью.

Двигатель, имея газораспределение с управляемыми микропроцессорным блоком(вторым) актуаторами и пневмопружинами, звучал иначе. Глубже. Гуще. Без вибраций. При нагрузке переключался плавно, словно читал мысли. «Друг» зафиксировал это как «адаптацию к нагрузкам».

За рулём — я. Рядом Исаак Маркович в чёрной дублёнке с поднятым воротником, с норковой шапкой-ушанкой, пахнущей нафталином.

— Слушай, Константин Витальевич… — начал Маркович, когда машина уже выехала из черты города, — а ты точно не из этих, ну… академиков?

На повороте на Обчак «Нива» с лёгкостью сменила траекторию, не скользнув ни на миллиметр.

— Просто не укладывается у меня в голове. Тормоза — мягкие, но хватают. Подвеска — глотает ямы, как слепой пенсионер кефир. А этот фильтр… запах озона идёт прямо из печки. Как в санатории.

Машина шла по обледенелой просёлочной дороге уверенно, как если бы под ней был не снег, а рельсы. На холме виднелась техника, стоянка машин — туда и держали мы путь. Испытательный маршрут на Обчаке использовался теми, кто любил экстремальное вождение: петляющие лесные колеи, снежные подъемы, участки с мокрым песком.