В этот момент из-за широкой спины Анисима появился дед Иван Матвеевич Горский, ковылявший к нам, опираясь на палку и попыхивая своей неизменной трубкой. Мы обняли старика, и у него на глазах блеснули скупые мужские слёзы.

— Что, хлопцы-путешественники, в баню-то пойдёте? — спросил дед.

— Пойдём, дедушка! Так гнали, что сил нет, — ответили мы.

— Почитай, чуть больше месяца назад только весточку вам отравили, а вы уже здесь. Я, грешным делом, думал, аж до конца лета добираться будете, — проворчал дед.

— Меняли лошадей на каждой станции, дед, и деньги не жалели. Но главное — Сашку с Машей нужно выручать как можно скорее.

— Это да, — закряхтел старый.

Дед пошёл проверять баню, а мать почитай сразу погнала нас туда с дороги. Когда спустя час мы с Кузьмичом и братьями вышли распаренные и чистые, во дворе уже был накрыт стол с простой, но вкусной деревенской едой.

За столом сидел и есаул Павел Михайлович Селиверстов — матушка сразу послала за ним, когда мы ушли смывать дорожную пыль с уставших тел, и он поспешил к нам не мешкая, хоть пока и не мог ходить сам: Анисим с Олегом привезли его на телеге и усадили в удобное кресло.

Мы сидели возле ставшего нам в этой жизни родного дома, и только теперь по-настоящему осознали: наш долгий путь от Санкт-Петербурга до Забайкалья наконец завершился, и, что самое главное, прошёл он удачно. Впервые за долгое время можно было хоть немного перевести дух.

Есаул расспрашивал нас о жизни в Петербурге, Анисим не отставал с вопросами, а мать, несмотря на все наши регулярные письма, всё равно ловила каждое наше слово. Но главным за этим вечером осталась тема нападения хунхузов на Прилукскую — того самого события, что случилось уже чуть больше, чем полтора месяца назад.

С есаулом обсудили все возможные пути поиска Лю Чжэньго, и он подтвердил: в селении Байхэ вполне можно попытаться отыскать следы Саньки и Машки.

Когда наши посиделки — полные и радости от долгожданной встречи, и горечи от смерти Анны, супруги Анисима, и боли по Машке с Санькой — подходили к концу, Селиверстов подозвал нас с братьями к себе. Он достал из-за пазухи большой лист бумаги, аккуратно сложенный в несколько раз, развернув его, внимательно посмотрел мне в глаза и ткнул пальцем в точку на карте…

День выдался изнуряюще жарким, и даже раннее утро не приносило прохлады. Река Аргунь текла медленно, будто подчеркивая важность происходящего. Кузьмич, молчаливый и сосредоточенный, тщательно проверил лодку, убеждаясь, что она выдержит всю поклажу, собранную нами в дорогу, а груза пришлось с собой взять прилично, хоть и опирались только на самое необходимое, рассчитывая за трое максимум пять суток решить задачу.

— Ну что, братцы-кролики, — посмотрел он на нас, — может, всё-таки не поедете? — спросил, хотя уже знал ответ на свой вопрос.

Я посмотрел Кузьмичу прямо в глаза:

— Пора, Кузьмич. Всё сказано, всё решено — давай.

Никита и Лёха запрыгнули в лодку, Кузьмич налёг на вёсла. Переправа заняла не больше четверти часа, но каждая минута тянулась вечностью. Кузьмич работал вёслами чётко, словно отсчитывая последние мгновения перед нашим рывком в неизвестность. На китайском берегу помог нам выгрузить вещи.

— Помните, мы ждем вас живыми — возвращайтесь, — сказал он на прощание, крепко обнимая каждого. Было видно, как он за нас переживает, как, собственно, и все родные, что остались дома.

Решение не брать Кузьмича с собой далось непросто, но было принято осознанно: для таких дальних походов он уже не годился — застарелые травмы полученные в бытность службы в армии давали о себе знать.

Попрощавшись с Кузьмичом и крепко обняв его напоследок, мы экипировались: походные рюкзаки, к ним пристёгнуты маскировочные халаты, у каждого — по небольшому одеялу на случай ночёвок в дороге, запасной комплект исподнего, сухой паек на трое суток, и еще всякая нужная в походе мелочевка, которая, по сути, всегда и так находилась в рюкзаках. По оружию взяли два маузера с оптикой, винчестер, по паре ПР-92 на брата, плюс запас патронов — в рюкзаках почти по 500 штук, если считать все калибры, пришлось даже отдельно взвешивать, чтобы убедиться: унесём ли такое количество поклажи.

Первым делом двинули по знакомому маршруту — в деревню к нашему старому знакомому Чену Донгу, которого когда-то освободили из плена хунхузов. Дорога была знакома, но за прошедшее время многое изменилось: здесь выросло новое деревце, там сломалась старая ветка, где-то дорога заросла бурьяном. Абсолютная память отмечала эти мелочи, и было любопытно замечать перемены.

До деревни Чена добрались без происшествий, а уже на рассвете вышли с ним на связь — на этот раз ничего подозрительного не заметили: Никита просто вошёл в деревню и переговорил с Ченом, после чего стало ясно — опасности здесь нет. Мы с Лёхой подтянулись следом, взяв всю поклажу. К Чену у нас был один вопрос — по поводу Лю Чжэньго. Нас интересовало о нём всё.