Однако есть сомнения, что его подпустят близко в таком виде.

— Ну да ладно! посмотрим, как будут обстоять дела. С чего-то же начать! — подумал я, когда сделал первый шаг в дверь Белого Лотоса.

Чайный дом встретил меня полумраком и ароматом благовоний. Просторный зал с лакированными колоннами и шелковыми занавесами был наполнен приглушённым гулом голосов. Роскошные ширмы отделяли приватные кабинеты, где важные персоны вели свои дела. На полированном полу лежали вышитые циновки, вдоль стен выстроились столики с изящными чайными сервизами. Слуги в красных одеяниях скользили между гостями, разнося дымящиеся чашки с чаем. На сцене в глубине зала танцовщицы исполняли медленный танец. Их шелковые одежды переливались в свете масляных ламп.

Я изображал молчаливого слугу и следовал за своим хозяином — купцом, который привёл меня в один из боковых коридоров. Ли Вэй сообщил этому купцу, оказавшемуся его старым приятелем, о том, что, скорее всего, внутри я отделюсь от него для того, чтобы заняться своими делами. Для этой операции Ли Вэй попросил у меня 20 серебряных лянов, которые, собственно, и были основным фактором, почему купец согласился взять меня с собой.

Вань Юндэ оказался в своём кабинете. Вообще в этом чайном доме было около 10 кабинетов, которые купцы для своих дел могли снимать. Они были условно защищены от прослушки и наблюдения, находились за тяжёлыми дверями, в отличие от большого количества столиков, огражденных легкими ширмами и портьерами. Я увидел, как из кабинета Вань Юндэ вышел какой-то китаец — видимо, там вели свои дела с купцом. Самого Вань Юндэ я не знал, но купец уверял меня, что он находится именно там. Это был шанс, который никак нельзя было упускать. Дождавшись небольшой сумятицы у входа в кабинет, я проскользнул туда. В помещение нанес молниеносный удар кожаной дубинкой, в которую засыпано свинец — короткий, точный удар по затылку Вань Юндэ. Тот рухнул, как подкошенный. Повезло, что стоял возле небольшой кушетки, напоминающей диванчик, и упав на нее не издал не нужных звуков. После этого я связал руки ему за спиной, а на голову надел мешок, просто вытряхнул из лежащей на кушетки подушки какую-то вату и использовал ее для лишения визуального контроля своего подопечного. Убивать его здесь я не планировал — с большой долей вероятности после такого начнут трясти весь Фучжоу.

Времени у нас было мало. И нужно было быстро принимать решение. Проще простого, конечно, это убить эту собаку Вань Юндэ, который торгует живыми людьми. Но, с другой стороны, я понимал: сделаю я это — пострадает не только тот купец, с которым я сюда прошёл, потому что рыть будут очень сильно и наверняка выйдут на него, но и Ли Вэй, которого я этим самым подставлю. Поэтому решил, что убивать Вань Юндэ по крайней мере сейчас контрпродуктивно, и привёл его в сознание несколькими нажатиями на нужные точки на шее ублюдка. Тот зашевелился.

— Слушай меня, — сказал я на китайском, — ты привёз из Байхэ русскую девушку, где она?

Вань Юндэ сначала не хотел отвечать, но после того, как я пообещал, что буду отрезать ему пальцы по одному после каждого отказа откровенничать, и сделал небольшой, но болезненный надрез между средним и указательным пальцем, тот поведал всё, что мне было нужно. Оказывается, что этот ублюдок продал Саньку ещё вчера португальскому купцу по имени Марко де Соуза. Этот человек имел связи с европейской диаспорой Фучжоу и регулярно организовывал закрытые аукционы для высокопоставленных европейцев. Такие аукционы проводились за высокими стенами и туда конечно же не допускались китайцы. Там торговали редким товаром — девушками и девочками для богатых господ Европы. Вань Юндэ сообщил, что следующий аукцион должен состояться сегодня вечером примерно в восемь вечера после полудня. Саньку выставляют как редкий экземпляр — такую красивую девушку с необычной внешностью захотят заиметь многие, по словам китайца. Марко де Соуза планировал продать ее за немалую сумму. Такие сделки были прибыльным бизнесом в португальской фактории. Он уже успел и рекламу дать по своим клиентам. Я похолодел от этой новости. Времени оставалось очень мало. Нужно срочно что-то предпринять, пока её не перепродали европейцам. При этом, что делать с Вань Юндэ? Я пока не знал. Если его оставить в живых, он может поднять шум. А если его убить, то шум поднимется гарантированно. Как говорится… куда не кинь, всюду клин.

— Слушай меня, Вань Юндэ — сказал я ему, стараясь немножко поменять голос.

— Ты хочешь жить?

— Д-д-д-да — заикаясь, испуганно сказал тот.

— Так вот, я сейчас уйду, но вернусь, если ты захочешь меня разыскать. Либо предупредишь эту португальскую сволочь о том, что к нему есть большой интерес у серьезных людей. Ты меня понял?

— П-п-понял, — пробормотал Вань Юндэ.

Честно, я не особо доверял этой мрази, но, как уже говорил ранее, особого выбора и времени на обдумывание более грамотных действий совсем не было.

Я вышел из чайного дома, когда закончил свои дела с работорговцем. Очень надеюсь, что эта перворазрядная сволочь выберет жизнь нелепой смерти и не побежит никому рассказывать о том, что некие люди ищут русскую девушку, да еще ту, которую он лично продал португальцу — к слову — факт торговли людьми в Китае в XIX веке не приветствовался, и тех, кто был кому-то не угоден, могли легко вздернуть за такую торговлю.

У Лёхи не получилось толком ничего узнать в португальской фактории — да и его попросту не пустили на территорию: увидев внешний вид и поняв, что этот индивид может быть заразен для белых европейцах — носителях высокой культуры в этих диких землях.

У нас оставалось примерно 4 часа до того, как произойдёт аукцион. И за это время нужно разработать, а главное реализовать план, как нам вытащить Саньку. Как назло, никаких простых идей и решений не приходило на ум. Ну, конечно, как вариант — по нашей старой доброй традиции просто вломиться и открыть стрельбу во всё, что движется. Но на территории португальского поселения, где часто трутся и другие европейцы, может быть около двух тысяч человек, и нам придется всех перемочить — и правых и виноватых — нет этот вариант и как-то мне не нравится. Надо искать что-то более адекватное. И тогда Лёха с Никитой, в тех же нарядах под болеющих скитальцев, направились в сторону порта, где им приплатив местным оборванцам немножко медных китайских монет удалось выяснить, какой корабль принадлежит Марко де Соуза.

Так. Примерно в полпятого Лёха с Никитой заняли позиции на пирсе, откуда хорошо просматривались два судна. День ещё был светлый. В Фучжоу солнце садилось около семи вечера, как сказал Ли Вэй. Первое судно, которое нас интересовало, был португальский бриг, командовал им Марко де Соуза — известный многим по работорговле в Китае. Его чёрные борта с медными заклепками блестели в полуденном солнце, а на мачтах развевались вымпелы с изображением святого Георгия. Компактный, но манёвренный бриг имел две мачты с прямыми парусами; на палубе виднелись миниатюрные пушки, надстройка капитана украшалась декоративными решётками. Корабль выглядел современным для своего времени. Рядом пришвартовался французский клипер под командованием капитана Жан-Луи Легранда. Это был изящный корабль с белоснежными парусами, выделявшийся среди прочих в порту: стройный корпус украшали медные детали, на корме развивался французский триколор; клипер имел длинный корпус и острые обводы. Вдоль бортов виднелись спасательные круги с гербом Франции. Не знаю, зачем этот корабль стоит здесь рядом с португальцем. Братья внимательно посмотрели и убедились: подойти к бригу незаметно вряд ли получится. Значит, придётся ждать окончания аукциона и перехватывать Саньку после того, как её выведут из португальской фактории. Мозг усиленный кратно пытался оценить сложившуюся ситуацию и найти оптимальное решение имеющейся проблемы.